Сарказм известного в мире писателя вполне понятен лично им пережитым: «На одиннадцатый день после моего ареста три «смершевца»-дармоеда, обремененные тремя чемоданами трофеев больше, чем мною (на меня за долгую дорогу они уже положились), привезли меня на Белорусский вокзал Москвы. Назывались они спецконвой, на самом деле автоматы только мешали им тащить тяжелейшие чемоданы — добро, награбленное в Германии ими самими и их начальниками из контрразведки СМЕРШ 2-го Белорусского фронта и теперь под предлогом конвоирования меня отвозимое семьям в Отечество. Четвертый чемодан безо всякой охоты тащил я, в нем везлись мои дневники и творения — улики на меня».

Однако я бы не сказал, что Виктор Семенович греб миллионы. О том, что он нажил за свою короткую жизнь, мы еще поговорим позже, а пока давайте ознакомимся с его приказом № 00 170 от 27 сентября 1945 г.

Следует отметить, что сразу после войны с трофейным обогащением боролись. Особенно это касалось тех, кто попадал под «колпак СМЕРША». Стоило Сталину только услышать о большом количестве награбленного барахла у известного генерала, как тут же принимались соответствующие меры. Поэтому некоторые, особо жадные на трофеи старались обогащаться по-тихому. В определенные моменты «трофеи» служили хорошим компроматом для «органов», а вождь, как известно, любил компроматы.

В этом контексте как раз и интересен приказ начальника ГУКР СМЕРШ, пугающий своих.

* * *

Михаил Черненко после войны служил переводчиком в контрразведке. Вот что он рассказал в своих воспоминаниях об этом периоде:

«Чем занимался СМЕРШ? Еще в разбитом Берлине хотели ловить чуть не каждого члена НСДАП. Многие оперуполномоченные, наверное, не понимали, что в фашистской партии состояли чуть ли не все. Не знали толком ее устройства. А найти «целленляйтера», это что-то вроде секретаря парткома по месту жительства, было трудно — они все, ясное дело, сбежали на запад (…). К концу лета в Потсдаме появилось у нас понятие «американский агент», их кинулись искать чуть ли не на каждом шагу. И еще, естественно, искали (и нередко находили) эсэсовцев, военных преступников. И опять же искали «вервольф» (…).

Были пойманные дезертиры. Были солдаты, сбежавшие со сборного пункта демобилизуемых и образовавшие банду, грабившую немецкие дома. У них было оружие, и жили они то в одном, то в другом немецком городке или в усадьбе — выгоняли хозяев, приглашали (или тащили силком) молодых женщин и веселились. Потом двигали дальше, пока их не взяли военной силой. Провели следствие, допросили немецких свидетелей. Военный трибунал присудил этой компании большие сроки.

Был офицер, о котором дознались, что у него — чужая фамилия. В начале войны он сидел в советском лагере. Сумел оттуда бежать, сумел сменить документы и был призван в Красную Армию. Воевал, повышался в звании, заслужил орден и медали. Стал командиром части.

Все равно его не простили, трибунал приговорил его к сроку, который он не отбыл, и еще за побег из-под стражи».

В общем, будни, рутина и тому подобное. Но это на первый взгляд. При этом оперативные группы в секторах только с 10 мая по 15 июня 1945 г. арестовали 675 германских агентов разведки и контрразведки, диверсантов и террористов. 161 сотрудника гестапо, СД и других карательных органов, 938 активных членов НСДАП, 35 областных и районных руководителей фашистских молодежных организаций, 71 участника организаций и групп, оставленных немцами для подрывной работы в тылу Красной Армии, 4 представителей административных органов, редакторов газет, авторов антисоветских изданий, 12 прочих антисоветских элементов.

Много это или мало, судите сами, но это была именно та оперативная работа органов в советской оккупационной зоне Германии, в которой принимали самое непосредственное участие и офицеры СМЕРША».

В сентябре 1945 г. B.C. Абакумов докладывал в ГКО о том, что с момента капитуляции немецко-фашистских войск органами военной контрразведки в Германии было арестовано 1746 сотрудников и агентов германских разведывательных и контрразведывательных органов, а также 7429 бывших участников белогвардейских, националистических и других организаций.

* * *

6 сентября 1945 г. Абакумова утвердили в качестве члена комиссии по руководству подготовкой обвинительных материалов и работой советских представителей в международном военном трибунале по делу главных военных преступников.

Для доставки нацистских преступников в Нюрнберг под руководством полковника Лихачева (заместителя начальника следственного отдела ГУКР СМЕРШ) была сформирована оперативная группа из десяти контрразведчиков, переодетых в форму красноармейцев. Обвиняемых в самолете сопровождали следователи и переводчики. В Нюрнберге «смершевцы» охраняли советскую часть обвинения, а также оказывали помощь в допросах других арестованных и свидетелей, находящихся под стражей.

При этом военные контрразведчики проводили работу по отбору свидетелей зверств немецко-фашистских захватчиков.

Процесс в Нюрнберге закончился 1 октября 1946 г., где в обвинительных материалах были использованы документы, собранные и подготовленные «смершевцами».

Характерно, что в целях упрочения своего положения B.C. Абакумов после войны стал обстоятельно изучать опыт нацистов. По мнению Евгения Жирнова, «его интересовали мельчайшие подробности взаимоотношений гестапо с партией, военной разведки с политической, руководителей различных спецорганов друг с другом». В своем персональном кинозале Виктор Семенович, по воспоминаниям переводчика Копелянского, часами смотрел трофейную кинохронику.

Вскоре Абакумов во многом стал копировать рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера.

Говорят, что даже на доклады в Кремль Виктор Семенович ездил в машине Гиммлера.

* * *

Генрих Гиммлер был хитрым и расчетливым, но, в отличие от Абакумова, во многих отношениях слабым человеком. Окружая себя людьми, которые компенсировали его недостатки, он умело использовал их силу, жестокость или знания, при этом предпочитая оставаться всегда в тени.