Джем кивнул, а потом сказал с улыбкой:

— Признайтесь, великий приор, вы куда больше боитесь встречи с герцогом Савойским, чем с посланниками Баязида.

Их дружба крепла с каждым днем, и Ги де Бланшфор был вынужден признать его правоту.

— Что бы вы ни думали, — сказал он, — я желаю вам только блага в этом бренном мире. В чьи бы руки вы ни попали, ваши тюремщики прежде всего позаботятся о своих интересах, а значит, снова коварство, снова ложь… По правде говоря, никто не горит желанием увидеть вас на месте Баязида. Единственное, что им нужно, — заставить его выполнять договоренности и сохранить мир, гарантом которого для христиан является ваше пленение.

Джем знал, что это правда. Чем больше он думал о своем положении, тем чаще приходил к тем же выводам.

И только друзья отказывались признавать очевидное, они надеялись, что все же представится возможность совершить побег. Но пока их ожидания не оправдались.

Усеявшие небо над лагерем мириады звезд обещали прекрасную погоду. Еще один день — и они увидят Рошшинар.

— Возможно, вид замка вас разочарует, принц. Он похож на орлиное гнездо на вершине утеса. Неприступный. Суровый. А ведь вы привыкли к роскошным дворцам…

Джем нахмурился.

— Зачем вы заранее меня огорчаете?

— Чтобы вы не обвинили меня в обмане. Всего несколько дней назад мне было безразлично, как вы ко мне относитесь. Сегодня я испытываю к вам дружеские чувства, поэтому, если вы расстроитесь, мне это будет неприятно.

— Ну, если расстраиваться нельзя, мне остается только гневаться.

— Но вы забудете о его внешнем виде, как только выглянете из окна башни. Из замка видна долина Изера и земли барона Жака де Сассенажа. Самые красивые места в Дофинэ. Я постараюсь выхлопотать для вас разрешение прогуливаться там верхом и охотиться. Замок де Сассенажа, Бати, находится в нескольких лье от Рошшинара. Я много слышал о роскоши празднеств, которые он устраивает. Я выполню обещание. Невзирая на разочарование, которое вы и ваши друзья, возможно, испытаете у ворот Рошшинара, там вы будете счастливы, по крайней мере настолько, насколько это позволяет ваше положение изгнанника.

Слова Ги де Бланшфора убедили принца. Жить в крепости? Почему бы и нет, ведь и из нее можно ускользнуть…

Джем сцепил руки на затылке и, широко открыв глаза, стал смотреть на звезды. Рядом с ним спали, похрапывая, Анвар, Хушанг и Насух. Один издавал высокие звуки, двое других — низкие. Жены Джема спали под навесом, чтобы комары не испортили их нежную кожу. Но только они одни.

Госпитальеры, как и турки, спали на земле, подстелив одеяла. Вокруг лагеря дежурили дозорные. Джем проследил взглядом за падающей звездой. Еще немного, и ему показалось бы, что он находится в горах Анатолии. Джем закрыл глаза и позволил сну завладеть разумом. Мелькнула последняя мысль: Ги де Бланшфор был прав, заметив накануне, что, невзирая на исключительную сноровку в бою, у него душа скорее поэта, нежели воина.

Корабль отплыл из Эг-Морта в разгар дня. У Ангеррана, несмотря на решительный настрой, дрогнуло сердце, когда он увидел, как удаляется причал, омываемый спокойными водами Средиземного моря. Поднимаясь на борт, турок он не видел. Де Люирье поздоровался с ним кивком, капитан указал на матрас на нижней палубе каравеллы, один из нескольких матрасов, на которых спали матросы, подальше от других пассажиров. На обед Ангеррану предложили обычное меню моряков — сухари, соленую рыбу и овощи, из напитков — вино. Он и не думал жаловаться. Конечно, развязав кошелек, он мог бы заставить обращаться с собой получше, но ему это было ни к чему. Тем более что его, быть может, нарочно испытывают на прочность? И разве не трудностей и приключений он ищет?

Когда стемнело, явился де Люирье.

— Идемте, — сказал он.

Ангерран не стал задавать вопросов. Он встал со своего ложа, на что окружающие не обратили никакого внимания, и прошел за лейтенантом до каюты капитана. Там его ждал сам капитан и очень красивая женщина, сидевшая на обтянутом потертой кожей диванчике. Она окинула его проницательным взглядом. Он поприветствовал ее легким кивком.

— Поскольку вы хотите служить ордену, у меня есть для вас поручение, — заявил де Люирье, как только дверь за ними закрылась.

— Слушаю вас. — Ангерран решил, что выполнит любое поручение.

Де Люирье посмотрел на молодую женщину.

— Это Муния. Она родом из Египта, дочь высокопоставленного чиновника-мамелюка, одного из приближенных султана Кейт-бея, и супруга оттоманского принца, которого орден взял под свою защиту. По причинам, которые долго объяснять, супруг отверг ее и обрек на верную смерть. Один из янычар принца получил приказ убить ее во время этого путешествия. Если ему попытается помешать кто-то из нас, выйдет дипломатический скандал. Если же между жертвой и убийцей встанет незаинтересованный человек, нас не в чем будет упрекнуть, можно будет все списать на неудачное стечение обстоятельств.

— Я буду вам за это бесконечно признательна, шевалье, — сладко проговорила египтянка на языке франков.

— Как я понимаю, тот, кому поручено убить даму, должен исчезнуть?

— Это было бы лучше всего.

— Хорошо. Отныне я ваш покорный слуга, — заверил женщину Ангерран.

В ответ он получил бархатный взгляд, чрезвычайно взволновавший ему кровь.

Когда же примерно час спустя, хорошо поужинав и получив обещание предоставить ему приличную постель в помещении для госпитальеров, он вышел из капитанской каюты, у него стало легче на душе.

Судя по всему, он сделал правильный выбор, и теперь пребывал в уверенности, что его надеждам суждено сбыться.

Первым, что увидела Альгонда, открыв внутренние ставни в своей комнате, было пустое ристалище. Секунда — и там появился Матье. Завернув за угол, он открыл подобие калитки и вошел. Держа свой обоюдоострый меч на плече, он решительным шагом прошел к центру, остановился, хорошенько уперся ногами в землю и неловко взмахнул клинком. Какое-то время она наблюдала за тем, как он рассекает мечом воздух, видела его лицо, искаженное от усилий. Она видела только его профиль, безупречный, гордый. Но стоило ему повернуть голову в ее сторону, и она с часто бьющимся сердцем отпрыгнула от окна, как застигнутый врасплох ребенок. Если он пришел на ристалище в такой час, когда замок только-только начинает просыпаться, то лишь затем, чтобы оценить степень своего увечья без свидетелей. Матье один на один с самим собой. Сердце девушки болезненно сжалось. Она больше не хотела смотреть в окно. За занавеской послышались шаги матери. Потом Жерсанда остановилась. Шелест ткани. Она одевалась. Альгонда выждала пару минут, затем подошла к матери.

— Как ты? — спросила Жерсанда.

Теперь девушка выглядела не такой уставшей, но все равно была очень бледна.

— Он на улице.