Должен состояться суд. Если суд будет честным — должны принять во внимание то, что Ян защищался. Судьями будут пять глав семей, и по закону обвинительный приговор должен быть единогласным. Семенов — один из старейших глав и тоже будет в составе суда.

Значит, какой-то шанс еще есть.

— К тебе пришли, — сказал надзиратель.

Голос его раздался из динамика под окном. Он отодвинулся в сторону, и на его месте появилась Эльжбета.

Как он ни был счастлив ее увидеть — мучительно было прижимать руки к холодной пластстали, видеть ее пальцы в сантиметре от своих и не иметь возможности к ним прикоснуться.

— Я попросилась к тебе, — сказала она, — думала, что не пустят, но ничего, пустили…

— Конечно. На этот раз линчевать не будут. Она учится на своих ошибках, молодец. На этот раз все будет по Книге, по всем правилам закона и порядка. И посетителей пускают — как же иначе?.. А потом приговор. Обвинительный, разумеется.

— Но ведь должен же быть какой-то шанс! Ты ведь не сдашься, будешь бороться?

— А когда я сдавался? — Он заставил себя улыбнуться ради нее, и она тоже слабо улыбнулась в ответ. — Послушай, ведь здесь по сути нет состава преступления. Ты засвидетельствовала, что на нас напали, что ты сама пострадала при этом. Другим прокторам придется это подтвердить под присягой. У них были дубинки, я начал драться только тогда, когда тебя сбили с ног. Смерть Риттершпаха была нечаянной, неумышленной, — им придется это признать. Защищаться я буду… Но в одном ты мне можешь помочь.

— Все, что угодно!

— Раздобудь мне, пожалуйста, ленту с записью Книги законов, чтобы я мог посмотреть по своему телевизору. Хочу получше подготовиться к процессу.

— Принесу. Обязательно принесу, сразу, как только смогу. Мне сказали, что и еду можно принести. Я приготовлю что-нибудь особенное, хочешь? И еще… — Она покосилась в сторону и понизила голос: — У тебя есть друзья, и они хотят тебе помочь. Если бы ты отсюда выбрался…

— Нет! Постарайся их убедить. Бежать я не хочу. Мне и здесь хорошо, отдыхом наслаждаюсь. А если серьезно — дело не только в том, что бежать на этой планете попросту некуда. Я хочу выйти отсюда по закону. Победить ее силой закона. Другого пути у меня нет.

Он не сказал Эльжбете, что каждое слово, сказанное по переговорному устройству, наверняка записывается. Он не хотел, чтобы кто-нибудь попал из-за него в беду. И кроме того — он действительно сказал правду, он был уверен, что теперь все надо делать строго по закону. А если надо будет что-нибудь сообщить тайно, то для этого способ найдется. Он проверил свою темницу — чисто, скрытых телекамер в ней нет. Если поднести записку к окошку, она сможет прочесть. Это он оставит на крайний случай.

Они поговорили еще, но сказать было почти нечего. Быть рядом с ней и даже не иметь возможности прикоснуться — эта пытка стала совершенно невыносимой; и Ян почти обрадовался, когда стражник сообщил, что время свидания кончилось.

Вторым посетителем оказался Гизо Сантос. Разумеется, офицер-связист прекрасно знал, что их будут прослушивать, и потому разговаривал на отвлеченные темы.

— Эльжбета мне сказала, что ты отдыхом наслаждаешься?

— А что мне еще остается?

— Постарайся воспользоваться случаем и отдохнуть получше. Скоро дел будет выше крыши. Я принес пленку с Книгой законов, как ты просил. Думаю, стража тебе передаст.

— Спасибо, мне надо будет изучить ее.

— И очень-очень внимательно. Я бы на твоем месте трудов на это не пожалел. — Взгляд Гизо стал еще мрачнее. — Главы семей собирались несколько раз. Ну, конечно, все слухи, слухи… Но сегодня утром было сделано объявление, и оказалось, что слухи верны. Иван Семенов больше не глава семьи.

— Не могут они этого сделать!

— Еще как могут. И сделали. Эта процедура описана в Книге — почитаешь. Он нарушил закон, когда оформил брак Эльжбеты без позволения Градиль. Бедняга Семенов лишен всех званий и регалий — и работает теперь помощником повара.

— Но брак остался действителен? — с тревогой спросил Ян.

— Абсолютно. Брачные узы есть брачные узы — а они нерушимы, как ты знаешь. Но вот выбрали судей на процесс…

Яна потрясла неожиданная догадка.

— Ну конечно! Он больше не глава семьи, значит, его не будет на суде. Будет Градиль и еще четверо таких же, да?

— Боюсь, что так. Но правосудие есть правосудие. Как бы они ни ненавидели тебя — на открытом процессе против закона они пойти не смогут. На твоей стороне очень многие.

— Но еще больше тех, кто ждет не дождется, когда мне голову свернут.

— А чего ты хотел? Сам же говорил, что за одну ночь людей не переделать. Жизнь меняется, но перемены многим не по нутру. Это консервативный мир, перемены тревожат людей… Большинство. Но сейчас перемены работают на тебя. Процесс будет законным, и ты должен его выиграть.

— Хотел бы я разделять твою уверенность.

— Разделишь. Как только отведаешь курятины с клецками, которую прислала Эльжбета, — сразу разделишь. Если, конечно, тебе что-нибудь останется после того, как тюремщики проверят посуду на предмет оружия.

Да, теперь все по закону. На этот счет никаких сомнений. Так отчего же так тревожно ему? До суда осталось меньше семи суток, и Ян занялся изучением Книги законов, которая, надо признать, раньше не слишком его интересовала. Оказалось, что это упрощенный вариант Закона Содружества Наций Земли. Очень многое было выброшено, на самом деле — зачем вдаваться в детали подлогов, раз на этой планете вообще нет денег, или определять права в космосе, раз здесь никто на них не претендует? Но были и дополнения: в закон были вписаны железные поправки, наделявшие глав семей абсолютной властью. А от тех жалких крох личной свободы, какие были в оригинале, здесь не осталось и следа.

… В день суда Ян старательно побрился, надел чистую одежду, которую ему принесли… И аккуратно приколол эмблему своего ранга. Он был начальником технической службы — и хотел, чтобы все об этом помнили.

Когда за ним пришли, он был готов. Пожалуй, даже ждал, почти с нетерпением. Но отшатнулся, когда они достали наручники.

— Не надо этого, — сказал он. — Я бежать не собираюсь.

— Приказ, — ответил проктор.

Это был Шеер, тот самый, кого Ян тогда свалил дубинкой с ног. Он стоял в сторонке с поднятым пистолетом. Сопротивляться было бессмысленно — Ян пожал плечами и протянул руки.

Казалось, в городе праздник, а не день суда. Закон гласил, что на процессе может присутствовать каждый желающий, — и, похоже, все население планеты решило воспользоваться этим правом. Зерно еще не засеяли, так что работы было немного — и центральная улица оказалась заполненной людьми из конца в конец. Пришли семьями, с едой и питьем, готовые сидеть здесь сколько надо. Но детей не было. Детям до шестнадцати лет присутствовать на процессах было запрещено, дабы не услышали чего-нибудь запретного. Поэтому старших оставили присматривать за младшими, чем они были весьма недовольны.