– Генерал Крисп, что там с подразделением Национальной гвардии?

– Полная боевая готовность – через два часа.

– У нас нет двух часов!

– На подготовку подразделения брошены все силы, господин президент!

– Речь об Америке, не об Афганистане! А вы говорите – еще целых два часа!

– Большинство наших вертолетов на Ближнем Востоке.

– Господин президент? – произнес директор ФБР.

Президент повернул голову.

– Что?

– Мне только что сообщили… – Чья-то рука из-за пределов экрана протянула Стрэнду листок бумаги. – От лейтенанта племенной полиции навахо, который отправился на гору Ред-Меса, поступил сигнал тревоги…

– Он поехал туда один?

– Никто не знал, что происходит… Его вызов поступил и почти тут же прервался. Расслышать удалось лишь обрывки фраз. Цитирую: «Пришлите подкрепление… разъяренная толпа… убьют меня…» Это все. На заднем плане слышались истошные крики.

– Боже праведный!

– GPS-передатчик, встроенный в патрульную машину, через несколько минут отключился, что может случиться, только если автомобиль подожгли.

– А как дела у группы по спасению заложников?

– Согласно последнему сообщению, поступившему десять минут назад, операция проходит четко по намеченному плану. На дороге Дагвей, приблизительно в двух с половиной милях от взлетно-посадочной полосы, раздаются звуки, похожие на выстрелы. В эти минуты мы снова выходим с группой на связь. Но позвольте уверить вас, господин президент, никакая разъяренная толпа не в состоянии сорвать операцию.

– Вы так думаете? – скептически произнес президент. – То есть ваши люди спокойно откроют огонь по толпе?

– Наши люди готовы к любому повороту событий.

Президент повернулся к главе комитета начальников штабов:

– Может, попытаетесь перебросить людей раньше чем через два часа?

– Простите, сэр, – перебил его директор ФБР, заметно побледнев. – Мне только что сообщили, что на ВПП, на горе Ред-Меса, прогремел взрыв и вспыхнул обширный пожар…

Президент молча уставился на него.

– Чего они добиваются? – воскликнул Локвуд. – Чего, скажите на милость, они добиваются?

– Вы прекрасно знаете чего, – подал голос Гэлдон.

Локвуд приковал к мерзавцу взгляд. Жирный и довольный, будто в дремоте прикрыв глаза, Гэлдон сидел со скрещенными на груди руками и умиротворенно смотрел на остальных.

– Они жаждут уничтожить «Изабеллу». И убить Антихриста.

Форд, схватившись за край стола, читал новое сообщение на визуализаторе. «Изабелла» работала на полную катушку, «мостик» дрожал, гора завывала. Казалось, это не центр управления, а кабина самолета, который падает вниз, вращаясь по спирали.

«Религия возникла при попытке объяснить необъяснимое, взять под контроль неуправляемое, вдохнуть жизнь в неживое. Вера стала самым мощнодействующим изобретением в истории человечества. Религиозные племена опережали в развитии те, которые не веровали. Верующие шли к некой цели, их жизнь была наполнена смыслом. Спасительная сила религии действовала столь безотказно, что желание во что-либо свято верить стало частью человеческой сущности».

Форд отошел в сторону от коллег. Кейт взглянула на него вопросительно и, как ему показалось, печально. Она стояла у рабочей станции Долби и в чем-то помогала ему. Половина команды – Долби, Чен, Эдельштайн, Коркоран и Сен-Винсент – с головой ушли в работу. Остальные стояли и неотрывно смотрели на визуализатор, будто загипнотизированные появлявшимися на нем словами.

«Того, к чему стремилась религия, наконец достигла наука. Вы получили возможность объяснить необъяснимое и управлять неуправляемым. Вам больше не нужны религиозные догмы, „открытые с Божьей помощью“. Человечество наконец повзрослело».

– К наружной двери подошла команда с взрывными устройствами, – спокойно сообщил Уордлоу с охранного пункта. – Дверь вот-вот взорвут.

– Сколько их? – спросил Хазелиус.

– Восемь.

– Вооружены?

– До зубов.

Ученых охватила легкая паника.

– Что же делать? – воскликнул Иннс.

– Продолжаем работу, – твердо ответил Хазелиус, перекрикивая гудение «Изабеллы» и указывая на визуализатор.

«Религия столь же важна для человечества, как пища и вода. Попытки просто заменить религию наукой обречены на провал. Предложите науку в качестве религии. Потому что, поверьте мне на слово, наука и есть религия. Единственно возможная и истинная».

Жюли Тибодо, стоявшая рядом с Хазелиусом, всхлипнула:

– Как замечательно… – Она содрогнулась и крепко обхватила себя руками. – До чего же замечательно… и как страшно.

Хазелиус утешительно обнял ее.

«Невероятно, – раздумывал Форд. – Все члены команды прямо на глазах превратились в других людей. И свято верили экрану».

«Наука предлагает не книгу истины, а метод истины. Наука – это поиск правды, а не ее сокрытие. Средство, а не догма. Путешествие, а не стремление к неясному».

Форд не выдержал.

– А как же людские страдания? Как наука, если говорить твоим языком, может превратить невыносимое в терпимое?

– Магнитная катушка на пределе, – ровным голосом сообщил Долби.

– Добавьте энергии, – пробормотал Хазелиус.

«Медицина и технологии за последний век облегчили гораздо больше людских страданий, чем вместе взятые священники – за тысячелетие».

– Ты говоришь только о физическом страдании. А как быть с душевными муками? Они не менее ужасны.

«Я ведь уже сказал: все на свете – одно. Любое страдание передается космосу. Никто не мучается в одиночку. К тому же у мук есть смысл. Смерть обычной птахи невероятно важна для всего остального. Вселенная знает обо всем и ничего не забывает».

– Нужно добавить энергии! – с тревогой воскликнул Долби. – Харлан? Еще пять процентов.

– Мы и так на пределе, – ответил Сен-Винсент. – Еще чуть-чуть, и все вырубится.

Теперь машина выла так громко, что Форд с трудом воспринимал даже собственные мысли. В полном смятении он вчитывался в надписи, возникающие на экране. Группа умнейших в стране людей полагала, что с ними общается Бог. По-видимому, неспроста.

«Не отступайте, столкнувшись с недоверием! Вы – мои апостолы. В ваших силах перевернуть мир. Настанет день, и наука докажет, что она правдивее религии. Люди держатся за религию, потому что должны во что-то верить. Вы не отнимете у них веру, а предложите новую взамен старой. Я не стремлюсь отнять у человечества иудео-христианского Бога. Я хочу лишь дополнить его».