Приобняв девушку за плечо, Гарсиа отвел ее обратно в комнату.

— Удачи, — шепнул он, когда Роберт закрыл дверь.

«Все это уже не кажется мне хорошей идеей, — подумал он. — Идти по коридору в непроглядной темноте, вслепую сражаться с убийцей. И на что мы только решились?»

Хантер знал, что до конца коридора остается футов двадцать. Дверей на этом отрезке не было. Он осторожно, но быстро двигался вперед и вскоре добрался до поворота налево. Замерев на месте, Роберт прислушался.

Тишина.

Хантер всегда хорошо различал звуки, и подобраться к нему незамеченным будет нелегко. Хотя Катя и сказала ему, что Эндрю видит в темноте и движется, словно призрак, Роберт не верил в то, что человек может не производить никакого шума.

Он ошибался.

Эндрю стоял всего в паре метров от Хантера. Он вел себя так тихо, что даже человек, находящийся всего в паре дюймов от него, ничего бы не заметил. Харпер слышал весь разговор, и знал, что Гарсиа сейчас в комнате с Катей. Но с тем копом он разберется позже. Его губы дрогнули в самодовольной улыбке. Эндрю видел беспокойство на лице Хантера, напряжение его мышц. Хотя у этого типа было великолепное самообладание, вынужден был признать Эндрю. Хантер решился вступить в бой, в котором ему не дано победить, и он знает об этом.

Роберт двинулся вперед, не отрывая левой руки от стены коридора: он искал соседнюю дверь.

Хантер успел пройти всего пять шагов.

Первый удар пришелся на его ведущую руку. Он был настолько сильным и точным, что запястье едва не сломалось. При этом Роберт по-прежнему ничего не слышал и даже не чувствовал присутствия постороннего. Катя была права. Эндрю мог видеть в темноте. Не было другого объяснения тому, как он сумел нанести столь выверенный удар.

Пистолет вылетел из руки Хантера и упал на пол где-то впереди. Роберт инстинктивно отпрянул и принял боевую стойку, но как сражаться, если ты не видишь и не слышишь своего противника?

Каким-то образом Эндрю удалось обойти Хантера, потому что в следующий раз он ударил в спину. Роберта качнуло вперед, и он упал на колени, закричав от чудовищной боли в позвоночнике.

— Насколько я понимаю, ты решил не принимать во внимание мой совет, — насмешливо заявил Харпер. — Не лучшая твоя идея, детективчик.

Хантер повернулся, ориентируясь на голос, и вслепую нанес удар. Конечно же, он промахнулся.

— И вновь ошибка.

Теперь голос доносился слева. Эндрю стоял всего в паре дюймов от него.

Как он мог двигаться так быстро и при этом совершенно бесшумно?

Роберт нанес удар локтем. Он бил изо всех сил, но Харпер успел переместиться. Он опять промахнулся.

Эндрю ударил Хантера в живот, да так сильно, что тот согнулся пополам. Во рту почувствовался едкий привкус желчи. Роберт даже не успел отреагировать. Еще один удар, теперь уже по лицу. Из разбитой губы потекла кровь, и горький вкус во рту сменился соленым.

Хантер беспомощно махнул рукой в отчаянной попытке попасть по врагу. Но он понимал, что уже проиграл. Оставалось лишь ждать очередной атаки.

Эндрю пнул его по колену, острая боль пронзила ногу Роберта, и тот повалился на пол, ударившись спиной и головой о стену. Эндрю не только оставался невидимкой, бесшумно перемещаясь в темноте, он еще и умел драться.

— Вопрос состоит в следующем… — задумчиво протянул Харпер. — Что же мне делать? Забить тебя до смерти или застрелить из твоего же пистолета, всадив тебе пулю в башку?

— Эндрю, ты не должен этого делать, — прохрипел Роберт, захлебываясь кровью.

— Я же сказал тебе, не называй меня Эндрю.

— Хорошо. Как же мне обращаться к тебе? Брайан? Брайан Коулман?

В коридоре повисла тишина, и Хантер впервые почувствовал, что Эндрю колеблется.

— Ты взял себе новое имя, верно? Брайан Коулман. Ты начальник производственного отдела в местном офисе телекомпании «А&Е», мы с тобой говорили всего пару дней назад.

— Ну надо же! — Эндрю захлопал в ладони. — У тебя не зря такая репутация, удалось все-таки выяснить то, с чем еще никто не справился.

— То, кто ты, больше не секрет, — продолжил Хантер. — Что бы ни произошло здесь сегодня, полиция знает, кто ты. Ты не сможешь прятаться вечно. — Роберт вздохнул, чувствуя, как у него болит в груди. — Тебе нужна помощь, Брайан. Каким-то образом в течение двадцати лет тебе удавалось справляться с тем, с чем никто не должен бороться в одиночку.

— Ты ничего не знаешь, детектив. Ты даже не представляешь себе, через что мне пришлось пройти. — Эндрю опять переместился, теперь он стоял справа от Хантера. — Я провел на чердаке три дня, пытаясь понять, что мне теперь делать. Я был испуган. Тогда я решил, что не хочу оставаться в Хелдсберге. Не хотел, чтобы меня все жалели. И потому я дождался ночи и сбежал. Спрятаться в грузовике на заправке оказалось совсем не сложно.

Хантер вспомнил, что старый дом, принадлежавший семье Эндрю, находился всего в полумиле от 101-й автострады.

— Поразительно, но ребенку несложно выжить на улицах такого большого города, как Лос-Анджелес. Впрочем, бегство из Хелдсберга не помогло мне. Всякий раз, как я закрывал глаза, перед моим внутренним взором вспыхивали все те же образы. Каждый день в течение этих двадцати лет.

Хантер сплюнул кровь.

— Ты не виноват в том, что случилось у вас дома двадцать лет назад. Ты не можешь винить себя за поступок отца.

— Папа любил маму. Он отдал жизнь за нее.

— Он не отдал за нее жизнь. Он сам лишил себя жизни, и ее тоже. Его обуял гнев.

— ПОТОМУ ЧТО ОНА ПРЕДАЛА ЕГО! — Харпер стоял перед Робертом, но тот не сумел дотянуться до него. — Он любил ее всем сердцем. Прошло много лет, прежде чем я понял, что произошло на самом деле. Но теперь я знаю, что он лишил и ее, и себя жизни… ради любви. Чистой, истинной любви.

Хантер был прав, представления Эндрю об истинной любви были искажены, но спорить с ним сейчас было бесполезно. Нужно было попытаться успокоить его.

— Все равно ты не виноват в этом.

— ЗАТКНИСЬ! Ты не знаешь, что произошло. Не знаешь, почему мой отец сошел с ума. Но я расскажу тебе, что… я сделал. Это я ему рассказал. Это я во всем виноват.

Хантер услышал страх и боль в голосе Эндрю. Боль, терзающую его душу. Боль, преследующую его все эти годы. Боль, разъедающую его изнутри.

— Как, ты думаешь, отец узнал о мистере Гарднере и моей матери? — спросил Харпер.

Роберт не размышлял об этом, но теперь ему не нужно было много времени, чтобы догадаться.

— Однажды я застал их вместе. Я увидел их в комнате моих родителей… в кровати моих родителей. Я знал: то, что они делают, — неправильно. Совершенно неправильно. — В голосе Эндрю прозвучало отчаяние. Эти события прочно впечатались в его память. — Я не понимал, что же делать. Я догадывался, что поступок моей матери разрушит ее брак с отцом. А я не хотел, чтобы это произошло. Я хотел, чтобы они были счастливы. Счастливы вместе.