«Вот Царь ваш!» Возможно, Пилат, разыгрывая очередную комедию, хотел не снова посмеяться над главными людьми иудеев, а получить от них то, что хотел, — свободу для Иисуса и конец этого неприятного дела. В этом случае он ждал от иудеев не жалости, а признания того, что в конечном счете не стоит тратить силы на травлю этого ничтожного и слабого царька, который не является настоящим соперником императора.

Однако возбужденная первосвященниками толпа завопила: «Смерть ему, смерть!», то есть буквально «Возьми, возьми Его!». А затем: «Распни, распни Его!» Пилат решился на последнюю провокацию: «Царя ли вашего распну?» Первосвященники ответили: «Нет у нас царя, кроме кесаря!» Удивительно слышать это от высших иерархов иудейской религии, которые раньше всегда стремились сохранить самобытность своего народа. Отец Ксавье Леон-Дюфур по этому поводу замечает: «Если рассматривать эти слова вне контекста, они — отрицание абсолютной власти Бога над Израилем, а значит — отрицание самой веры в иудейского Бога, единственного Царя над народом Завета; веры, которая воспевалась именно в Пасхальной Агаде».

«Тогда наконец, — пишет Иоанн, — он предал Его им на распятие». Эта фраза плохо построена, а потому ее часто неверно понимают. Под местоимением «им» Иоанн имеет в виду не первосвященников или иудеев, а римских солдат, которые увели Иисуса. Евангелист вообще часто допускает грамматические ошибки (как, впрочем, и Лука). По своей трусости и малодушию Пилат отступил. Он предпочел совершить несправедливость, чем дожидаться, пока первосвященники подадут жалобу непосредственно Тиберию — беспощадному и непредсказуемому императору.

Итак, в последний момент этот тайный рычаг давления подействовал. Когда Анна и Каиафа сказали Пилату, что он не будет «другом кесаря», а сами провозгласили кесаря своим единственным царем, они дали наместнику понять, что готовы подать апелляцию в Рим на его решение. Эту угрозу можно до конца понять, только вспомнив об инциденте с золотыми щитами, случившемся на год раньше. Префект не хотел, чтобы на него написали новую жалобу. Он как мог высмеивал первосвященников. Но идти дальше насмешек было опасно. Тиберий мог упрекнуть прокуратора в освобождении обманщика из Галилеи, который счтал себя Сыном Божьим, то есть в каком-то смысле ровней императору. Кесарь вполне мог даже обвинить Пилата в сговоре с этим мятежником! Прокуратор сдался и передал Иисуса солдатам.

Смертный приговор не был произнесен формально, но подразумевался (что легче понять в случае, если Пилат не вернулся на свое место на помосте). Именно римский префект в последний момент решил судьбу Иисуса, хотя и сделал это под сильным давлением иерусалимских властей. И теперь именно Пилат будет казнить Иисуса по римскому обычаю. В эту эпоху к распятию приговаривали в очень кратких выражениях: «In песет ibis» («Ты пойдешь на жестокую смерть») или «In crucem ibis» («Ты пойдешь на крест»). Это означало, что приговоренный должен своими ногами дойти до места казни, сам неся при этом орудие своей пытки. Бичевание в этом случае — предварительное наказание. Но в случае с Иисусом оно уже было исполнено как независимое наказание — и мы видели, как жестоко это было сделано. Поэтому не было смысла повторять порку. Весь покрытый кровоподтеками, Иисус не пережил бы ее. Поэтому сразу перешли к исполнению приговора.

Именно Пилат составил текст на так называемой titulus dam-nationis — деревянной табличке, где указывали причины приговора. Обычно табличка была окрашена в белый цвет, а текст написан красным или черным цветом; ее нес на шее приговоренный или табличкой размахивал идущий впереди него солдат. Затем ее прибивали к древку креста. В своей «Церковной истории» Евсевий рассказывает о том, какого рода смерть принял один христианин по имени Аттал, которого в эпоху Марка Аврелия вывели на казнь в Лионском амфитеатре. Мученик нес деревянную табличку с надписью: «Hie est Attalus christianus» («Это Аттал-христианин»). Тогда одно лишь то, что человек был христианином, считалось достойным смертного приговора.

Итак, составленная Пилатом надпись гласила: «Иисус Назорей, царь Иудейский». Префект отыгрался. От него хотели, чтобы он осудил Иисуса как «царя Иудейского». Хорошо же, пусть иудеи увидят своего царя при входе в город! И пусть это будет предупреждением! Слово «Назорей» тоже имеет значение. Оно появляется на табличке благодаря первосвященникам. И в этом видна их непорядочность, ведь Анна, расспрашивавший Иисуса о его учении, прекрасно понимал, что тот далек от стремлений той среды, где родился, что Иисус не политический мессия. Но это слово косвенно указывает, какую большую роль играло в этом процессе происхождение обвиняемого от царя Давида.

Для того чтобы все поняли надпись, Пилат велел написать ее на всех трех языках, которые были в ходу в Палестине: на арамейском — языке повседневного общения, на латыни — официальном языке империи и на греческом — языке культуры и торговли:

Табличку, обнаруженную в 326 г. святой Еленой, матерью Константина, в пещере неподалеку от гробницы Иисуса, видимо, разделили на три части. Одна из них осталась в Иерусалиме, и испанская паломница Эгерия видела ее в храме Гроба Господня примерно в 381 г. Вторую часть отправили в Константинополь, а третью — в Рим. Не эта ли третья часть — тот кусок гнилого дерева, выкрашенный в белый цвет, с красной надписью, который хранится сейчас в римской базилике Санта-Кроче? Его размеры 25 см в длину и 14 см в ширину, а вес 687 г, и на нем заметны следы распиливания. Когда в V в. готы напали на Рим, дощечку, вероятно, спрятали в верхней точке свода, а спустя десять веков нашли при реконструкции. Реликвию подвергали научному анализу, но не слишком обстоятельному. Однако изучение эпиграфики и особенностей латинской и греческой части таблички, где текст написан справа налево, как по-арамейски, убедило профессора Марию Луизу Ригато, что хранящаяся в Риме часть подлинная. Хотя не исключено, что это лишь копия, тщательно воспроизводящая оригинал. Размер больших букв, вероятно, был около 65 см в высоту и 20 см в ширину. В любом случае едва ли справедливо называть текст таблицы «сочинением Иоанна» (а некоторые склоняются именно к такой точке зрения), предназначенным для того, чтобы провозгласить всемирное Царство Христа, который своей смертью спасает человечество.

Хотя приговор не сформулирован явным образом, Иисус был осужден за государственную измену. По мнению юриста Ульпиана, к этой категории относится любая деятельность, направленная «против римского народа и его безопасности», то есть государственной изменой считалось почти любое политическое преступление. Иисуса посчитали человеком, посягающим на величие императора, и потому казнили не как пророка, а как политического агитатора.

С Иисуса сняли царские одежды и вновь одели в его собственное платье. Чтобы надеть на осужденного тунику, с его головы сняли зловещий колючий убор, но тут же вернули на прежнее место. Стражники сделали это по собственной инициативе? Нет, скорее по приказу Пилата. Он по-прежнему высмеивает претендента на царскую власть над евреями, и это еще одна его насмешка. В Римской империи приговоренных к распятию в большинстве случаев вели на казнь полностью обнаженными. Но, уважая иудейские традиции, римляне не решились полностью раздеть Иисуса внутри Иерусалима.