вмешался в разговор викарий, — бить такого человека, как Виторино, — грех. Он ни в чем не повинен.

— Он только прикидывается невинным агнцем, чтобы оскорблять людей, сеу викарий. Я отвечаю за свои поступки.

Сюда, в магазин, доносились крики Виторино из тюрьмы.

— Разве вы не слышите, сеньор? Он наносит оскорбления властям. Я заставлю замолчать этого паршивого старика!

Когда лейтенант направился к выходу, появилась дона Инес.

— Сеу лейтенант, я хотела просить вас об одолжении.

— К вашим услугам, сеньора. Готов служить.

— Я хотела попросить вас отпустить старого Виторино. Он говорит ужасные вещи о Кинке, но ведь все это только чудачества.

— Дона Инес, я уже сказал, что освобожу его. Но нужно дать понять народу, что власть есть власть.

Крики Виторино наводили ужас на и без того напуганных жителей поселка.

— Лейтенант, прошу вас, освободите старика.

В тюрьме старый Виторино, казалось, осатанел, Кум Жозе Амаро, слепой Торкуато и другие заключенные стояли вокруг разъяренного старика, который кричал из-за решетки:

— Дерьмовый лейтенант! Стадо трусов!

Глаз у него распух и почти закрылся. На лице виднелись еще не зажившие шрамы от стычки с Антонио Силвино. Мастер Жозе Амаро попытался успокоить кума. Он понимал, чем это грозит. Один из заключенных сказал:

— Перестаньте, капитан, эти каратели безжалостны.

— Перестать, с какой стати? Я не боюсь этих собак! Я капитан Виторино Карнейро да Кунья! Я не боюсь, когда на меня лезут с кулаками!

Пассариньо подошел поближе.

— Капитан, замолчите, пожалуйста.

— Пошел прочь, вонючий негр! Пусть эти воры вернут мне кинжал!

Тут появился лейтенант.

— Ты все еще бесишься, старая бестия?

— Пошел ты к шлюхе, что тебя родила!

— Зезиньо, — закричал лейтенант, — возьми-ка отсюда этого болвана!

Вошел сержант. Мастер Жозе Амаро стал на его пути, но тот сильным ударом бросил его на пол. Виторино утащили в другую камеру. Но и там он продолжал кричать.

— Выпороть его лианой!

Удары зазвучали в жуткой тишине тюрьмы. В ответ на каждый удар старик выкрикивал новое оскорбление.

— Никогда я не встречал такого бесстрашного человека, — сказал один из заключенных старому Жозе Амаро, который никак не мог отдышаться после полученного удара.

Пассариньо плакал, как ребенок. Слепой Торкуато, стоя на коленях, громко молился. Наконец старика перестали бить. В тюрьме снова воцарилась тишина. Наступил вечер в поселке Пилар. Зажглись фонари. А из темной камеры подвала, куда сажали тех, кто сошел с ума, продолжал свои речи Виторино. Друзья по заключению слушали его. Лейтенант ушел, а слепой Торкуато сказал:

— Лейтенант обращается так только с маленькими людьми, с такими бедняками, как мы. Почему, например, он не арестовал полковника Но Боржеса? Вот отчего я верю только в капитана Силвино. Он покончит со всем этим.

У Пассариньо начался озноб:

— Мастер Жозе Амаро, у меня зуб на зуб не попадает.

Его трясло с головы до ног.

— Мастер, — закричал он, — я умираю!

Глаза у него лезли из орбит, все тело содрогалось.

— У него припадок белой горячки, — сказал один из заключенных. — В него вселился дьявол.

Так продолжалось до утра. Постепенно Пассариньо успокоился и задремал. Доносилось лишь бормотанье старого Виторино. В камере стояла нестерпимая вонь. Но вот утренний свет стал постепенно проникать в это грязное помещение, озаряя лица заключенных. В камеру вошли полицейские и одели цепи на ноги тем, кто должен был отнести парашу к берегу реки. От удушливой вони нечем было дышать. Рассвет вползал в камеру через решетки. На подоконник уселась птичка и запела.

— Это моя пташка, — сказал белобрысый арестант, — она каждый день прилетает сюда и поет. Я кормлю ее дроблеными зернышками кукурузы.

Птичка весело распевала в это радостное утро, как бы утешая несчастных узников тюрьмы в Пиларе. Отсюда им был виден только маленький клочок неба да зелень на горе — все, что олицетворяло для них свободную землю. Негр Пассариньо громко храпел. Мастер Жозе Амаро размышлял о куме Виторино.

Около тюрьмы послышались громкие голоса.

— Полковник, я выполнял свои обязанности.

Это были лейтенант Маурисио и полковник Жозе Паулино.

— Освободите Виторино. Только что Жука отправился на станцию. Он едет в Параибу к президенту. Мы не можем этого так оставить.

— Я уже сказал вам, полковник, что старик оскорбил меня. Меня могут разжаловать, но издеваться над собой я никому не позволю.

Разговор происходил у входа в тюрьму. Виторино кричал, стуча в дверь своей камеры. Лейтенант распорядился:

— Зезиньо, выпусти старика!

Открыли дверь, и на пороге появился Виторино, глаз у него заплыл, лицо в крови.

— Виторино, это я.

— Мне не нужно ничьего покровительства! На моей стороне закон, и этот дерьмовый фурриэл не заставит меня поджать хвост.

Тут он взглянул на улицу и увидел плачущую жену. Он собрался с силами и крикнул ей:

— Нечего меня оплакивать! Я не покойник!

И, хромая, пошел к воротам. Но тут же схватился за косяк, побледнел и свалился, как тюк, на землю, потеряв сознание. Дона Адриана и полковник Жозе Паулино с помощью полицейских отнесли старика в дом писаря Серафима напротив тюрьмы. Очнувшись, он пристально оглядел всех своими близорукими глазами, ощупал себя и слабым голосом спросил:

— Где мой кинжал?

Старая Адриана смазывала уксусом кровоточащие раны.

— Эти подлые кабры мне заплатят!

Полковник Жозе Паулино направился к командору Наполеону, чтобы выразить ему свое возмущение. Он послал сына к президенту с ходатайством, чтобы тот взял на себя шефство над Пиларом. Другие заключенные тоже должны быть освобождены.

— Жозе Амаро, может быть, и заслуживает тюрьмы. Он груб и дерзок. Но поступить так с бедным Виторино…

Послышались звуки корнета.

— Этот лейтенант не может дальше оставаться на своем посту!

Отряд покинул охваченный страхом поселок. Полицейские с карабинами за спиной шагали по улице под командой лейтенанта; они были в сандалиях, с платками, повязанными на шее.

— Я велел Жуке поехать в столицу и добиться прекращения безобразий. Я не желаю больше мириться с этим лейтенантом.

Зашел судья, чтобы показать написанный им протест, с которым он собирался обратиться в столицу. Он не хочет вмешиваться в политику, но все это происходит лишь потому, что правительство не относится с должным уважением к правосудию. Все замолчали.

— Я прошу немедленно запротоколировать все оскорбительные слова и действия, которые были допущены в отношении капитана Виторино. Это нельзя так оставить.

Между тем Виторино, находившийся в доме писаря Серафима, пришел в себя. И вид его был агрессивен. Он говорил так, точно враг находится в двух шагах от него. Завидев судью, он хотел было подняться, но не смог.

— Добрый день, капитан, лежите, лежите. Я только что беседовал с полковником Жозе