— Не ожидала от вас подобной грубости.

— На вашем лице промелькнула дюжина выражений, в том числе тревога и страх. Чего вы боитесь, Кэндис? Думаю, вам нечего опасаться за себя и ребенка. Может, вы боитесь его? Сэвиджа?

— Да! — воскликнула она, ухватившись за это объяснение.

— А может, вы боитесь за него?

— Я ненавижу его! — выкрикнула Кэндис. — Я не могу дождаться того дня, когда этого ублюдка повесят!

Майор улыбнулся:

— В таком случае вы не откажетесь погостить у меня еще несколько дней?

Кэндис судорожно сглотнула.

— Нет. — Может, ей удастся улизнуть из форта ночью? Да и откуда Джеку знать, что она здесь?

На этот раз Брэдли не стал менять тему разговора. Он хотел знать, сколько отрядов и какой численности покидали стойбище, сколько всего там воинов. Кэндис лгала, не желая давать ему сведения о силах апачей. Она сознательно преуменьшала численность воинов, когда ей не удавалось отделываться уклончивым «не знаю». Кэндис не представляла себе, что способна на такое — лгать представителю армии Соединенных Штатов! Ведь идет война, а она своей ложью помогает врагу. Но нельзя же сказать ему правду! Слава Богу, что она не знает, где находится лагерь.

Как и следовало ожидать, они снова вернулись к этой теме. Прошло почти полтора часа. Кэндис была слишком напряжена, чтобы беспокоиться о Кристине, хотя ни на минуту не забывала о дочери. Еще немного, и малышка проголодается. Сколько же будет продолжаться этот допрос?

— Вы говорили, что, когда Сэвидж похитил вас, вы приехали в стойбище днем?

— Да.

— В таком случае вы должны были заметить, насколько южнее почтового тракта находится вход в цитадель.

— Я не обратила внимания.

— Вы добирались до входа по длине Сульфур-Спрингс или воспользовались перевалом Апачи?

— Я… я не помню. Это было так давно.

— Но вы наверняка помните, где проводник оставил вас несколько дней назад. Где же?

— На тракте почтовой компании Баттерфилда, — солгала Кэндис.

— Сколько вам понадобилось времени, чтобы добраться туда из лагеря?

— Минут сорок. — Вранье, конечно, но по крайней мере Брэдли решит, что вход находится намного севернее, чем на самом деле.

— В каком месте тракта Баттерфилда?

— Недалеко от перевала Апачи. К востоку от самой высокой точки. — Она лихорадочно пыталась сообразить, могли ли они оказаться на перевале, выбравшись из лагеря.

— Полагаю, вы запомнили бы спуск, если бы пересекли перевал?

Попалась. Даже в темноте невозможно не заметить спуска с вершины. Ему все-таки удалось измотать ее так, что она проговорилась.

— Вы правы. Нам пришлось спускаться. — Пусть думает, что вход в лагерь находится на западном склоне хребта Чирикауа.

— Сплошная ложь, — категоричным тоном заявил майор.

— Что? — Сердце Кэндис упало. Он улыбнулся:

— Вчера вы сказали мне, что проводник оставил вас в долине Сульфур-Спрингс.

Как ее угораздило ляпнуть такую глупость?

— Кого вы защищаете? Если вы…

Громкий стук прервал майора. Повернувшись с рассерженным видом к распахнувшейся двери, он жестко уронил:

— Я просил не беспокоить меня.

— Сэр, он попался. Сэвидж.

Кэндис ахнула и вскочила. Брэдли отметил ее реакцию и то, что она попыталась заглянуть за спину сержанта Холдена, стоявшего в дверях. Но тот был один.

— Хорошая работа, — сказал Брэдли. — Он не пострадал?

— Схлопотал пулю в плечо, но ничего страшного — в мягкие ткани. К сожалению, Сэвидж успел пырнуть ножом Майерса и поцарапать Льюиса. С Льюисом все в порядке, а вот Майерс, похоже, не жилец. Сэвидж во дворе.

— Надеюсь, его хорошо охраняют.

— Будьте уверены.

— Отведите его в камеру. Пусть хирург подштопает его. Он ни в коем случае не должен умереть. Вы поняли? Этому пленному нет цены.

— Да, сэр. — Холден отдал честь и вышел.

Кэндис замерла. Почувствовав на себе взгляд Брэдли, она попыталась изобразить равнодушие, но не смогла.

— Вы любите его, — заметил майор. — И тем не менее сбежали от него. Почему? — полюбопытствовал он.

Повернувшись к нему спиной, Кэндис подошла к окну. Солдаты уводили Джека. Руки его были связаны сзади, торс обнажен. Он шел, гордо выпрямившись. Палящие лучи солнца освещали рельефную мускулатуру его спины, расцвечивали яркими бликами его темные волосы. По обе стороны от него шагало по солдату, а сзади следовал Холден, направив на него дуло ружья.

— Из-за Кристины, — дрогнувшим голосом ответила Кэндис. Ее сердце колотилось так сильно, что она слышала его удары. — Я не могла допустить, чтобы она выросла среди индейцев в ненависти к собственному народу. — Кэндис повернулась к майору: — Что вы сделаете с ним?

— Допросим.

— А потом?

— Повесим.

Джек чувствовал, что Кэндис все еще в форте.

Несмотря на рану, руки его были связаны сзади, что вынуждало его лежать на спине, отчего болезненная пульсация в плече резко усиливалась.

Почему она здесь? Неужели для того, чтобы предать его народ?

Услышав плач ребенка, Джек, потрясенный, сел. Он ничуть не сомневался, что это его дочь. Боль, не имевшая ничего общего с раной, пронзила его. Джек с трудом поднялся на нетвердых ногах, но все же добрался до узкого окна, забранного решеткой. Он смотрел через двор туда, откуда доносился детский плач. Девочка затихла. Видимо, Кэндис кормит ее.

Они наверняка уже знают, кто она. Интересно, ее допрашивали? Рассказала ли она им то, что они хотят услышать? Кэндис. Его жена и его враг… Джека замутило от страха и сомнений.

Он был в такой ярости и так подавлен тем, что Кэндис бросила его, что забыл об осторожности и угодил в ловушку. Неужели она добровольно сыграла роль приманки? Может, Кэндис с самого начала знала, что он придет за ней, и заманила прямо в логово врага, желая отомстить? Может, ей хочется увидеть, как его повесят? Что, если она давным-давно разлюбила его?

Джек выругался. Щелкнул замок, и дверь камеры отворилась.

— Едва ли это поможет, — сказал майор Брэдли, появившись на пороге.

Покачнувшись, Джек шагнул к койке и рухнул на нее.

— Тебе следовало бы беречь силы, — заметил Брэдли, входя в камеру в сопровождении двух солдат, один из которых был дюжим верзилой, а другой сжимал револьвер, нацеленный на Джека. — Они тебе еще понадобятся. Джек равнодушно посмотрел на него.

— Мы могли бы обойтись без лишних осложнений, — сказал майор, — если ты пойдешь нам навстречу. — Не дождавшись ответа, он продолжил: — Мне нужна информация. Если ты дашь ее, тебя отпустят. Если нет, ты умрешь.