Я понял: мой великий подозрительный друг арестовал Рейли, потому что боялся! И его. И «Трест»!..

Но пока в Париже я переговорил с Шульгиным.

– Я слышал, вы ищете сына?

И посоветовал ему пообщаться с ясновидящей, жившей в Польше и много раз удивлявшей своими предсказаниями.

Он улыбнулся, пожал плечами. Однако вскоре я узнал: Шульгин выехал в Варшаву. Клюнуло!

Ясновидящая (наша сотрудница) рассказала ему, что сын его жив, находится на излечении в больнице, но он вряд ли его увидит.

После с ним «случайно» познакомился представитель «Треста»…

Совпадения подействовали. Шульгин решился.

В это время мы уже знали о смерти его сына. Шульгин отправился искать то, чего не было.

Он снова приехал в Польшу, и его перевели через окно люди «Треста» – бывшие царские офицеры (естественно, наши сотрудники).

Его долго возили по «нелегальным квартирам» наши агенты, исполнявшие роль подпольщиков-монархистов. Он встречался с Якушевым и правой рукой Артузова – бывшим генералом Потаповым… Разговаривать Шульгину с бывшим статским советником и бывшим царским генералом было легко.

Дальше началось его путешествие по Эсэсэсэрии. Так киевлянин Шульгин увидел три столицы – родной Киев, Петроград-Ленинград и Москву.

Он вернулся в Париж, не найдя сына. Именно тогда «Трест» взялся советовать ему написать книгу.

Он и сам мечтал об этом, но боялся навредить. Якушев уговорил его:

– Это необходимо. Глазами знаменитого Шульгина эмиграция наконец-то увидит мир сегодняшней России, который из Парижа кажется ей миром инопланетян…

Что же касается опасности выдать тех, кто ему помогал, пусть он не беспокоится. Свою рукопись пошлет Якушеву… Тот ее процензурирует.

Таким образом Шульгин сотворил новое детище – книгу «Три столицы». Но сначала рукопись отправилась к нам… И бывшего главу партии монархистов стали цензурировать большевики.

Рукопись читал Дзержинский. Потом я увидел ее на столе у Кобы. Коба вычеркнул нападки на Ленина. Все остальное понравилось. Еще бы! Шульгин сказал главное: «Я думал, что еду в умершую страну. Все оказалось иначе: я увидел пробуждение мощного народа».

Так что он написал нужную нам книгу. Она вышла на Западе, Коба велел ее издать в России.

Книга произвела огромное впечатление в эмигрантской среде. Они все больше верили в то, во что так хотели верить, – красная Россия становится розовой. Это произносили как заклинание!

В это время операция «Трест» неожиданно умерла. Один из главных участников прибалт О-т стал перебежчиком.

Это был высокий рыжебородый атлет. Когда-то он входил в савинковскую организацию. Мы его взяли и перевербовали. Он отлично работал, в «Тресте» одно время исполнял роль финансового директора. Стал любовником «бешеной Марии», помогал сдерживать ее жажду убивать…

Думаю, на него, как и на всех нас, произвела впечатление ликвидация Рейли. Он понял, что операция «Трест» умрет, потому что власть своевольно ею распоряжается. И тогда он никому не будет нужен. О-т захотел быть нужным…

Сначала он открыл правду любовнице Марии. Она была потрясена – ее водили за нос большевики, которых она так презирала! Теперь она желала одного – отомстить. Мария сумела сообщить всем приехавшим белогвардейским офицерам, и те спешно начали покидать СССР. Наконец и сама она вместе с любовником и мужем бежала в Финляндию.

После этого произошел взрыв в западной прессе! О-т разоблачил великую провокацию большевиков. Он напечатал целый список агентов ОГПУ, участвовавших в провокации. Слава богу, про меня он ничего не знал, и я попал в число жертв! Среди доказательств провокации О-т описал, как князь Д., переходивший границу вместе с Савинковым, угодил в приготовленную засаду, был ранен «и только чудом сумел бежать».

Я так и не знаю, сделал это О-т сам… или это было наше окончание игры, в которое меня не посвятили. И мой великий друг попросту приказал эффектно похоронить подозрительный ему «Трест», попутно показав, что все знаменитые эмигрантские герои, борцы с большевизмом, бесстрашно посетившие красную Россию, – попросту жалкие бабочки, летевшие на разожженный нами большевистский огонь. Разоблачение О-та превратило их из героев в круглых дураков.

Во всяком случае, когда Шульгин и прочие не захотели поверить О-ту, Ягода приказал мне анонимно переслать некоторые материалы Бурцеву. И вскоре знаменитый охотник за провокаторами, разоблачитель Азефа Бурцев напечатал сенсационную статью о «Тресте» – «В сетях ГПУ».

Я, князь Д., теперь много раз рассказывал в Париже, как чудом спасся во время ареста Савинкова, и подтверждал разоблачения О-та.

Бешеная Мария наконец-то обрела желанное право убивать. Вместе с любовником она сумела сама вновь вернуться в Россию. Мы долго не могли разыскать ее. Попалась она во время организации теракта при попытке взорвать общежитие ОГПУ. Окруженная, она покончила с собой… С ней был и О-т. Его будто бы тоже застрелили.

Хотя, по другим сведениям, О-т после гибели Марии перебрался в Латвию, где преспокойно жил под чужой фамилией. Он был расстрелян памятливым Кобой после присоединения Прибалтики…

Муж Марии решил отомстить за нее. Он попытался взорвать бюро пропусков ОГПУ. Но неудачно! Его выследили. Во время попытки теракта его окружили наши сотрудники, и он тоже застрелился.

Однако месть, о которой мечтала Бешеная Мария, все-таки состоялась. В 1937 году Коба уничтожит почти всех участников операции «Трест». Сотрудников ОГПУ, так хорошо игравших монархистов-подпольщиков, расстреляют, как… участников монархического подполья (!). Одновременно расстреляют Павловского и всех, кто согласился работать на нас. Якушева Коба не расстрелял: его тело найдут в канале. Главного «трестовца» попросту утопили.

И полетели годы. Теперь каждый раз, возвращаясь из-за границы, я не узнавал страны. Постленинское государство стремительно менялось. Мой друг с легкостью тасовал колоду вождей. С Зиновьевым и Каменевым он выступил против Троцкого…

Я был на Пленуме ЦК, где Коба продемонстрировал Льву силу созданного им аппарата. Пленум проходил в Кремле. Помню, Троцкий вышел на трибуну, привычно победно оглядел зал и начал:

– Товарищи!..

Но более ничего никто не услышал. Вопли, проклятия понеслись со всех сторон. Он властно простер руку к залу – прежний жест вождя Революции. Теперь жест был смешон. Кошачий концерт продолжался. Я видел со своего места, как он вспотел, тщетно пытаясь перекричать. У него был мощный голос, проверенный на многотысячных митингах. Но сейчас состоялась первая встреча баловня аудиторий с залом Кобы. Голос первого оратора Революции захлебнулся в заготовленных ругательствах, криках «Прохвост!», «Балаболка!», «Иудушка Троцкий!», «Проститутка!»…

Он услышал все, чем награждал его когда-то на страницах большевистских газет щедрый на ругань Ильич. Но теперь это скандировал весь кремлевский зал!..