Как только моряки вернулись, на площадь завернул и Менедем. Он казался счастливым и сытым, как лиса в курятнике.

— Ты, должно быть, провел часть утра в борделе, — сказал Соклей.

Когда же его двоюродный брат в ответ покачал головой, он почувствовал резкий укол тревоги.

— Только не говори, что ты так быстро сумел найти дружелюбно настроенную чужую жену. Помни, у всех у них обязательно есть весьма недружелюбные мужья.

— Никаких шлюх и никаких жен — вообще никаких женщин, — ответил Менедем.

И, видя по лицу Соклея, что тот сомневается, продолжал:

— Я могу поклясться именем любого бога, только назови. Нет, я встречался… с ювелирами.

Он подался вперед и произнес последнее слово заговорщицким шепотом.

— С ювелирами? — повторил Соклей.

Мгновение он искренне недоумевал, зачем Менедему понадобились ювелиры. Потом до него дошло, и он почувствовал себя дураком.

— А. Изумруды. — Соклей тоже понизил голос на последнем слове.

— Верно, — ответил Менедем. — Здесь — не Кос. Здесь я могу продать их, не беспокоясь о Птолемее. Вообще-то местные жители жаждут купить их просто для того, чтобы досадить Птолемею.

«Однако правь Птолемей Милетом, они — или, во всяком случае, некоторые из них — мигом донесли бы о том, что ты занимаешься контрабандой», — подумал Соклей.

То была иная грань размышлений, которые занимали его недавно, другая сторона монеты.

Мысль о монетах заставила Соклея спросить:

— И сколько ты выручил?

— Мой дорогой, они дрались друг с другом за шанс заполучить мои маленькие зеленые камушки. Я продал два камня средних размеров — не самых лучших, надо сказать — за десять мин.

— Клянусь египетской собакой! — воскликнул Соклей — теперь, когда они выбрались из владений Птолемея, можно было прибегать к этой клятве. — Почти вдвое больше, чем мы за них заплатили.

— Ага, — со счастливым видом кивнул Менедем. — И как только ювелиры, не купившие камни, увидят изумруды и решат, что им тоже надо такие иметь… Мы и в самом деле легко сможем получить больше таланта.

— Но кто тогда сможет потом купить камни у ювелиров, по такой-то цене, а? — спросил Соклей. — Разве в Милете так много богатых людей?

— Не думаю, — ответил его двоюродный брат. — Но у Антигона много богатых офицеров.

— А! Верно. И у всех у них есть жены, а тем нужны кольца и кулоны… А еще у них есть гетеры, которым приходится делать подарки.

Менедем кивнул.

— Ты начинаешь понимать.

В другое время этот саркастический тон рассердил бы Соклея, но сейчас он думал о другом. Хотел бы он иметь при себе счетную доску! Однако Соклей и без доски неплохо справлялся с подсчетами: в придачу к прекрасной памяти у него еще имелся талант к вычислениям в уме. Когда Соклей наконец вынырнул из моря цифр, он обнаружил, что Менедем как-то странно на него смотрит. Соклей, и раньше видевший у двоюродного брата такой взгляд, слегка смущенно спросил:

— Надолго я отвлекся?

— Не очень, — ответил Менедем, — но я тебе кое-что сказал, а ты не услышал. О чем ты так задумался?

— О деньгах. — Это слово могло сразу привлечь внимание Менедема. — Если ты сумеешь получить за изумруды талант или около того, а я смогу и дальше выручать за шелк столько же, сколько выручил сегодня, наше путешествие с лихвой окупится.

— А теперь вспомни, как еще совсем недавно ты пинал меня за желание пойти сюда, а не двинуться прямо в Афины, — заметил Менедем.

— Мы могли бы заработать точно так же и в Афинах, — парировал Соклей. — Мы бы наверняка заработали там на изумрудах: среди клиентов афинских ювелиров офицеры Кассандра, точно так же, как к милетским ювелирам заглядывают офицеры Антигона. И у нас ведь еще есть череп грифона.

— О да, есть! — К удивлению Соклея, Менедем засмеялся и похлопал его по спине. — Я перестаю спорить с тобой об этом раз и навсегда. Ты хочешь передать череп сборищу людей, которые встанут вокруг него кружком и будут на него таращиться, размышляя так усердно, что окликай их не окликай!

Соклей поцеловал двоюродного брата в щеку.

— Ты понял! — воскликнул он.

И только тут осознал, что то, как Менедем описал философов Лицея, вряд ли может сойти за комплимент.

— Мне пора, мой дорогой, — проговорил Менедем. — Зайду на судно, а потом вернусь в город, чтобы поговорить с другими ювелирами. И — кто знает? У одного из них вполне может оказаться хорошенькая жена. — И он поспешил прочь, не дожидаясь возмущенных комментариев двоюродного брата.

Подавив вздох, Соклей вернулся к расхваливанию достоинств шелка.

«Менедем сказал это нарочно, — подумал он. — Он хотел, чтобы я подпрыгнул от возмущения, и ему удалось своего добиться».

Но Соклей знал также, что, если одна из жен ювелиров и вправду приглянется Менедему, его двоюродный брат вполне может попытаться ее обольстить.

«И если Менедем так поступит, нам, возможно, придется двинуться в Афины раньше, чем он того желает».

Соклей покачал головой. Торговля здесь шла так хорошо, что им очень нужно было задержаться. К тому же он хотел, чтобы у них была возможность вернуться в Милет в следующем году или через год.

И тут к родосцу подошел пухлый мужчина в хитоне из снежно-белого льна и в сандалиях с золотыми пряжками и стал ждать, когда на него обратят внимание.

— Радуйся, — сказал Соклей: человек этот казался достаточно зажиточным, чтобы пробудить в нем надежду заполучить такого покупателя. — Ты хотел купить шелк?

— Радуйся, — ответил мужчина. Его выговор был не то чтобы ионическим, но что-то в произношении подсказало Соклею, что перед ним не эллин. — Для себя — нет. Но я пришел, чтобы сказать — моя 'оспожа может стать твоей покупательницей, если у тебя есть то, что ей нужно.

— Твоя… госпожа? — Соклей надеялся, что не выказал своего удивления.

В Милете немногие одевались так хорошо, как этот человек, и Соклей решил сначала, что у него имеются собственные деньги. Но если он был чьим-то рабом, то сколько же денег было у того, кто им владел?

— Да, господин, — ответил толстяк. — Моя 'оспожа — Метрикхе, ее хорошо знают в Милете. Она может 'аинтересоваться твоим шелком, если у тебя есть ткань 'остаточно хорошая 'ля… профессиональных целей, ну, ты понимаешь.

— Да, — сказал Соклей, догадавшись, что речь идет о гетере.

«Его госпожа просто обязана быть гетерой, — подумал он. — И к тому же очень богатой, если может позволить себе так одевать раба».

— Я буду счастлив показать тебе, что у меня есть.

— Спасибо, 'осподин, но не мне. — Толстяк помотал головой из стороны в сторону, снова доказав этим жестом, что он не эллин. — Но если ты принесешь шелк в 'ом моей 'оспожи…