Около минуты мы молчали, только какая-то мелкая живность стрекотала в кустах неподалеку. Наконец Ками вздохнула и сказала, словно продолжая разговор, который мы и не начинали:

— Я не вернусь на Шебек, Ле-ша.

Я молчал, подозрительно ожидая продолжения. К чему она гнет?

— Я ведь не чистокровная, — продолжила девушка, словно в чем-то оправдываясь. — На Шебеке мне ни за что не подняться из социальных низов. Более того: по негласному закону каждый хафу, полукровка, должен быть депортирован за пределы страны в колонии. Мои соотечественники слишком чтут традиции и чистоту своей крови. Даже жалкий попрошайка, канючащий подачки на грязной улочке Нижнего города, был выше меня и спокойно мог нанести мне любое оскорбление или сообщить обо мне куда нужно.

Ками отогнула воротник своей легкой куртки и откинула волосы с шеи. В темноте плохо было видно, но я помнил, что там у нее была небольшая татуировка, состоящая из какого-то замудреного шебекского иероглифа. Я видел его пару раз, но абсолютно не обращал внимания, тем более что недолюбливал, когда девушки «украшают» себя подобным образом.

— Это печать полукровки, ее накладывают при рождении, — сообщила мне девушка, и я различил нотки стыда в ее голосе. — От такой печати не избавиться просто так: даже если пересадить кожу, она снова проявится через несколько дней. Это что-то внутреннее, связанное с генетикой тканей, что ли…

Ками спрятала татуировку под волосами и продолжила тихо:

— Моя мать умудрилась познакомиться с моим отцом в колонии. Я раньше не понимала, зачем было ей, жительнице Верхнего города, связываться с иностранцем, идзином… Теперь понимаю.

— А Нэко? — спросил я, немного встревоженный ее последними словами, но уже заинтересованный подробностями жизни, которые Ками никогда ранее не разглашала.

— Нэко вытащил меня из лап стражников, когда с меня уже сорвали одежду, — просто сообщила Ками. — Кто-то из своих настучал на меня. А стражники были, естественно, не против воспользоваться бесправной девчонкой. Можешь представить, как я обрадовалась, когда узнала, что у меня есть брат, живущий в Верхнем городе, да еще и желающий вытащить свою сестру из социального низа… Мама после моего рождения умудрилась выкрасть меня из роддома, хотя печать мне уже успели поставить: это делают акушеры сразу после появления ребенка-полукровки на свет. Затем меня спрятали у старого рыбака, дальнего родственника, у него я и выросла, болтаясь то между рыбаками, то в недрах заводов на самом дне Города. Со временем пробилась в одну из групп, желающих свержения существующего порядка… Сопротивление разделению уровней, — Ками хмыкнула пренебрежительно, но я чувствовал боль в ее голосе. — Они были против разграничения на Верхний и Нижний город. Требовали каких-то свобод… А я была ниже их всех из-за своей крови.

Ками говорила куда-то в сторону, словно стесняясь взглянуть мне в глаза, теперь же она повернулась ко мне и попыталась взять мою руку, но Маня заворчала возмущенно, и девушка снова отвернулась.

— Нэко настаивал, чтобы я развивалась в группе сопротивления, становилась незаменимой. Теперь я понимаю, что у него было задание иметь своего человека в этой организации и он просто завербовал меня, прикрываясь легендой о родстве, — боли в голосе девушки прибавилось. — Я и развивалась, делая успехи и на тренировках, и в стычках с полицией… Нэко даже ввел меня в клан «Морские Змеи» — а это уже элита наемников, работающих на мафиозные структуры.

«Ага, — подумал я, — теперь понятны и ее боевые навыки, и некоторая яростная озлобленность, что вылезала время от времени. Понятна и реакция на заявление Нэко о том, что он просто использовал ее, выдавая себя за брата. Сколько же ран на твоем сердце, девочка?»

— Знаешь, Ле-ша, — Ками снизила голос до шепота и снова коснулась татуировки, — а ведь я все это время верила, что Нэко выполнит свое обещание: приведет меня к специалистам, которые выведут это с моей шеи. А после я буду обеспечена всеми необходимыми документами и смогу жить как свободная…

— Ты и так свободна, девочка, — сказал я, чувствуя, что она ждет от меня ответа. — Намного свободней, чем даже вся правящая верхушка вашего связанного условностями и обрядами мира. А своей печатью ты просто можешь гордиться, так как она говорит о твоей независимости от всего этого.

Ками молчала, не отвечая на мои слова, видимо, рассуждая о чем-то.

— Я ведь уже сказала, что не вернусь на Шебек, — наконец проговорила она. — Не знаю, что будет дальше, но думаю, что не пропаду на Дороге. Устроюсь охранницей на какой-нибудь транспорт. Я уже говорила с Имаром, он согласен искать работу вместе…

Ками говорила, стараясь, чтобы слова звучали убедительно, но я чувствовал горечь и фальшь, словно она сама себе не верила. Я не знал, чем помочь ей: увлеченный доставкой фрагментов Дороги в Новый Свет и предстоящей встречей с Илоной, я и думать забыл о том, что со мной едут люди, которые совсем не знают своего будущего. Да и симпатизировал я этой взбалмошной, но прямой, откровенной девчонке… привык к ней, что ли? Даже чувство ответственности за нее какое-то появилось, словно отголоски желания отечески опекать этакого кукленыша…

— Я могу замолвить за вас слово перед капитаном Чаушевым, — промямлил я, сам стыдясь своего жалкого бормотания. — Я помогу вам, чем только смогу… вы также можете пожить на Гее у Вержбицкого, пока не определитесь, — он мне не откажет…

Ками поднялась с коврика, замерла неподвижной тенью, еле видимая на фоне ночного неба.

— Ле-ша, неужели ты настолько глуп? Неужели ты думаешь, что я смогу быть рядомс ней? — резко сказала она.

Я хотел было что-то ответить, но девушка повернулась и ушла в сторону лагеря. Поговорили, блин.

— Вот так, Манька, — грустно сказал я гивере, — вот такие пироги с котятами.

Гивера, услышав свое имя, подняла голову и мяукнула тихонько. Затем, поняв, что ее не собираются кормить, снова задремала. Счастливая: ей неизвестны хитросплетения человеческих взаимоотношений.

Я снова вздохнул и посмотрел в ночное небо, словно пытаясь увидеть ответ в звездных узорах.

Ками, Ками…

Мне было и грустно, и смешно, и жалко эту симпатичную, закрытую в себе девочку. Неужели она просто влюбилась в первого попавшегося на ее пути? Я подозревал такую возможность, но обманывал себя, думая, что все останется на уровне дружественной симпатии… Впрочем, нет, как-то на нее не было похоже — этакий легкомысленный выбор…

И что эта сумасбродка во мне нашла — непонятно. Самый посредственный парень, разве что из мира в мир гулять могу. Вон, к примеру, Имар: фигура — мне о такой мечтать, стрелок — о-го-го! Да и лицом достаточно симпатичен. Земные девушки кипятком бы от него писали…

Еще был Санек на крайний случай… Да с ее фигуркой и личиком мужики роем вокруг завьются, если куда-нибудь в общество попадет! А мне ее привязанность — добавочное бремя на мои и так загруженные плечи. Или шею…

«А ведь она тебе нравится, — пробился в сознание тихий голос совести. — Ведь нравится, признайся!»