Дэйрус рассмеялся. Наверное, от избытка эмоций.

Маретэн понизила голос до чуть слышного шепота.

— Недавно я столкнулась с одной странностью. Я побывала на одном складе, полном произведений искусства коррушей и других народов Кундалы…

— И что же в этом странного?

— То, что этот склад принадлежит баскиру.

— Правда?

— Там были какие-то ящики, которые, судя по печати, принадлежали кхагггунам. Я почувствовала… ну, вы сами понимаете, что я могла чувствовать.

— Это был склад Сорннна СаТррэна? — Взглянув в глаза Маретэн, дэйрус поспешно добавил: — Я заметил его на похоронах вашей бабушки.

— Теттси была лучшей подругой его матери.

— Те ящики были кхагггунскими?

Будто поняв, в какое опасное русло повернула беседа, Маретэн резко встала. Воцарилась неловкая тишина, от которой у нее по спине побежали мурашки.

— Еще раз спасибо вам, Кирллл Квандда! — наконец сказала она. — За все.

— Жаль, что не смог сообщить вам ничего обнадеживающего. Мужайтесь. Возможно, в следующий раз новости будут получше.

* * *

— Разве здесь должно быть темно? — спросила Элеана.

— Тэй говорит, что да.

— Да здесь просто глаз выколи! — Элеана чувствовала присутствие Реккка, но видеть не могла. — Куда подевалась эта гэргонова птичка? И здесь что, нет даже масляной лампы?

— Нет, тэй говорит, тут нет ни фотона света.

Они спускались по крутой лестнице, верхняя часть которой была из черного дерева, а затем следовал каменный пролет, скользкий и сбитый от частого использования. У основания находился настоящий лабиринт из узких коридорчиков и комнаток с низкими потолками, лежавших под нижним этажом монастыря. Воздух казался сырым и зловонным, будто они приближались к захоронению грешных кундалиан. Повсюду витал дух горя и заброшенности: над грудами икон, покрытых толстым слоем пыли, над скульптурными изображениями животных, потрескавшимися и увитыми паутиной, над купелями и алтарями, в которых гнездились паразиты. Осколки великой цивилизации, забытой, не нужной даже собственным потомкам.

— Откуда ты знаешь, что говорит тэй? — спросила Элеана, останавливаясь на одной из ступенек.

— Пока он меня лечил, что-то произошло.

— Ты имеешь в виду этот прибор гэргонов?

— Не думаю, — возразил Реккк. — Я сам отчасти гэргон. Это сделал еще Нит Сахор, когда имплантировал мне прототип окумммона. Этот окумммон он изобрел сам.

— Но это не объясняет то, что…

— Когда тэй меня лечил, между нами возник контакт. Возможно, через окумммон. Ведь это прибор связи.

— Твой окумммон умеет намного больше, — сказала Элеана. — Я видела, как видоизменяются формы материи, если их пропустить через отверстие окумммона.

Тэй разразился звонкой трелью.

— Тише, он собирается активизировать дускаант.

— Почему ты считаешь, что тэй мужского пола? Он ведь птица…

Ее перебил резкий крик тэя.

Темноту пронзил яркий свет. Сначала казалось, будто он исходит отовсюду. Но вот свет сгустился в молочного цвета сферу, которая кипела и пульсировала. Из молочной сфера стала прозрачной; внутри нее показалась библиотека, где и был установлен дускаант. Словно открылось целое множество дверей сразу. Элеана и Реккк оказались в библиотеке, наблюдая за обрывками событий прошлого, которые дускаант записал для своих хозяев.

Мимо сновали рамахане, не подозревающие о существовании дускаанта. Слышались разговоры о заклинаниях и выученных уроках, сплетни, пустая болтовня. Казалось, кругом царит беззаботность. Одна рамахана боялась, что начинает сильно толстеть, другая, сидя за так знакомым наблюдателям трапезным столом, призналась подруге, что взяла из библиотеки книгу и забыла ее сдать. Послышались звуки колокола, начался молебен. Почему-то именно эти повседневные события недавней истории сильно расстроили Элеану — она поняла, какой урон нанес монастырю лазутчик, посягнув на то, что должно было остаться нерушимым. Она закрыла руками раздувшийся живот, пытаясь защитить ребенка от того, что казалось ей страшнее резни, страшнее черных клубов дыма, расплывающихся по хмурому осеннему небу.

Как бывший командир отряда Сопротивления Элеана знала цену секретной информации шпионов и отдала бы правую руку за то, чтобы установить дускаант в кабинете строй-генерала Локкка Виэрррента. Но она носит ребенка, и о таких поступках придется на время позабыть. Элеана схватилась за голову. Что же с ней происходит? Ведь ненависть к в'орннам у нее в крови. Кхагггуны убили ее родителей, многих друзей и соратников. Откуда же взялись эти новые чувства, почему ей больше всего хочется покоя? Она чувствовала, как с каждым днем гнев и ненависть перерастают в защитный материнский инстинкт. В ее теле жил ребенок. Он пинался, кувыркался, плавал, дышал вместе с ней, его в'орнновские сердца бились в унисон с ее сердцем. Он такой беспомощный, уязвимый, беззащитный! Как те рамаханы, которые жили, разговаривали, молились, не ведая о дускаанте. Элеана была готова на все, только бы защитить ребенка от огромного страшного мира.

Внезапно свет потух, и Реккк с Элеаной увидели библиотеку ночью, в свете бронзовых ламп, мягкий свет которых отражался в огромных окнах. Затем перед ними мелькнули фиолетовые титры из в'орнновских букв и цифр, а после появился совершенно иной фрагмент.

В библиотеке сидели две рамаханы, их оранжевые одежды говорили о высоком сане. На трапезном столе лежала толстая книга, но ни одна из конар в нее даже не заглянула. Они сидели совсем близко друг к другу, будто их притягивало магнитом.

— …все, что ты знаешь или захочешь узнать, — говорила конара с острым, как лезвие ножа, носом.

— Не жди, что я соглашусь, — ответила другая конара. Широко расставленные глаза придавали ей удивленный вид, хотя из разговора было ясно, что она ничуть не удивлена. — Что ты задумала?

— Предлагаю единственно возможный выход для спасения себя и остальных рамахан. — У остроносой конары был высокий выпуклый лоб, лоснившийся в свете ламп.

— Нет, конара Мосса. Об этом не может быть и речи.

— Да ты послушай! — Конара Мосса взяла подругу за руку. — Я прихожу сюда уже в третий раз за три месяца. И именно к тебе. Я уговариваю лишь в память о нашей дружбе. Ты знаешь, что путь я проделала неблизкий. А для чего? Только чтобы уговорить тебя.

— Но ведь ты предлагаешь сделку, и условия очень жесткие.

— Это ради всех рамахан!

— Должен быть другой выход.

— Другого выхода нет, конара Ясттур. Иначе я давно бы его нашла.

— Не уверена, что это так, — ответила конара Ясттур. — Разве, согласившись на все их предложения, ты выбрала не самый выгодный и удобный для себя вариант?