— Уже помылись? — усмехнулся он. — Может, пора вытираться или для начала ополоснемся? — Келлз схватил кувшин чистой воды, плеснул себе в лицо, чтобы смыть остатки мыла, потом, держа пленницу на расстоянии вытянутой руки, обмыл ей грудь и спину.

— Вы тут все зальете, — запротестовала Каролина.

— Да, — рассеянно ответил Келлз, не в силах отвести глаз от двух розовых сосков. Но это мой дом и мой пол. Я могу поливать здесь все, что захочу. — Не выпуская ее плеча, он поставил на место кувшин и, взяв большое полотенце, приказал:

— Стойте спокойно.

Тем не менее девушка все время сопротивлялась, пока он вытирал ей спину, бедра, живот, и начала яростно царапаться, когда он перешел на бедра и интимное место между ними.

— Остановитесь! — закричала Каролина, отталкивая его руку, но пылкий взгляд буканьера дал ей понять, что сопротивление только распаляет его.

К тому же она все больше слабела от прикосновения его ловких рук и чувствовала, что, как бы она ни сопротивлялась, Келлз пришпилит ее, словно бабочку, и начнет спокойно изучать.

— Уже достаточно обсохли? — добродушно спросил буканьер и отбросил полотенце.

— Отпустите меня, Рэй.

— Рэя больше нет. В этой части света меня зовут Келлзом, и я намерен играть свою роль до конца.

— Не делайте этого, Келлз, вы пожалеете. — Каролина задыхалась, упираясь ладонями ему в грудь.

— Пожалею? — хрипло переспросил он. — Может, и пожалею, но только утром. Надо держать слово, Кристабель!

Кристабель! Она вдруг сникла, будто освободившись от какого-то тяжкого греха. Она больше не Каролина Лайтфут, та сражалась бы до последнего вздоха, чтобы спасти свою честь.

Но теперь она стала другой женщиной, Кристабель Уиллинг, у которой единственная цель в жизни — спасти заточенного в тюрьму возлюбленного! Она даст стройному буканьеру что он хочет, и мягкость своих губ, и свое горячее лоно, и упругость груди. Она даст ему все это ради высокой цели — спасения лорда Томаса!

Келлз сразу ощутил внезапную перемену ее настроения и озадаченно посмотрел на нее.

— Вы передумали? — тихо спросил он. — Значит, я не такой уж подлец?

— Нет, вы подлец, — ответила Каролина дрожащим голосом. — Но… — Она вдруг обняла его, приникнув к нему так, что он вздрогнул от неожиданной ласки. — Но я хочу вас.

Эта ложь должна превратить его из противника в союзника. Уж теперь-то он не откажется ей помочь!

Она хочет его! Все его сомнения моментально улетучились Подхватив девушку на руки, Келлз с чувством победителя понес ее в кровать.

— Погодите, — шепнула она. — У меня есть еще одна просьба. Вы должны мне помочь. В Гаване томится в тюрьме лорд Томас, я хочу освободить его.

Он сразу окаменел, словно получил жестокий удар. Так вот чего хочет от него эта девушка! Вот какова цена ее уступчивости. Ей нужен лорд Томас.

Келлз испытал такое разочарование и такую ярость, что, бросив Каролину на постель, буквально прорычал:

— Ты уже заключила со мной сделку и больше не втянешь в другую!

Потом он овладел ею. Казалось, им управляют демоны, он забыл о том, как юна эта девушка, забыл про ее молодость и невинность. Правда, сразу обнаружилось, что тут он ошибался. Изумленный, охваченный ревностью, а особенно горечью от ее притворства, Келлз уверенно вошел в нее, ощутив слабую дрожь последнего, тщетного сопротивления.

Она была в его руках. Теперь он уже по-настоящему стал ласкать ее, дразня и возбуждая. Каролина осознала, что дальнейшее сопротивление бесполезно, Келлз мешал ей бороться с собой. И все же она из последних сил продолжала убеждать себя, что ее пленил не этот человек, а окружавший его ореол опасности и его необычайная репутация, но тело, отзывавшееся на прикосновения жадных губ и рук, опровергало все жалкие доводы.

В конце концов, отказавшись от неравной борьбы, Каролина обняла его за шею и отдалась наслаждению. Келлз был не из тех, кто оставляет без внимания сигнал капитуляции.

Переживая сладостную горечь победы если не над ее душой, то хотя бы над ее телом, он принялся ласкать любимую женщину с удвоенной страстью, думая лишь о ее удовольствии, и Каролина впилась ногтями ему в спину, чтобы крепко прижать его к себе. Глаза у нее были закрыты, но Келлз увидел ее счастливую улыбку, не услышал, а, скорее, угадал тихий смех, которые моментально довели его почти до безумия. Горячая кровь застучала у него в висках, и он увлек любимую на головокружительную высоту наслаждения, чтобы потом броситься вместе с ней в пучину экстаза, казалось, не имеющего конца.

Каролина очнулась в полном изнеможении и, желая скрыть от него свои чувства, закрыла лицо рукой. Если бы она видела в этот миг, с каким выражением Келлз смотрел на нее, то поразилась бы.

С первого же вечера, когда он впервые увидел ее, Келлза не оставляли мечты о ней. Он жаждал познать это восхитительное тело, скрытое от него под одеждой, но все обворожительные женские тайны оказались прекраснее, чем в его самых красочных мечтах. И сегодня он понял, что это тело желало его, стремилось к нему!

При свете луны он пытался придирчиво взглянуть на девушку, однако ее безупречная красота бросала ему настоящий вызов! Правда, суровый буканьер знал, что не приветливое лицо, не блеск серебряных волос и не хрупкая соблазнительная фигура так волнуют его. Каждый ее грациозный жест казался ему чудом, каждый брошенный в его сторону взгляд — полным глубокого значения. Но было в этой девушке и еще что-то. Порой Келлз угадывал в ней обиженного ребенка, хотя не понимал, кто и когда ее обидел. Вероятно, в детстве кто-то нанес ей душевную рану, которая не зарубцевалась до сих пор.

Когда-нибудь она сама расскажет ему об этом, когда-нибудь…

Он верил в будущее, ведь сегодня он почувствовал не просто ответ ее тела на ласки искушенного любовника. Эта страсть рождалась из более глубокого чувства…

Решив, что девушка уснула, он поцеловал мягкий сосок и грудь.

Но Каролина не спала, лежа в полном смятении и думая о содеянном. Было лишь единственное оправдание ее уступчивости — это согласие буканьера выручить Томаса из плена, а раз Келлз отказался, ее всепоглощающая страсть не просто недозволенна, а преступна. Ведь она с таким удовольствием приняла ласки чужого ей мужчины, заманившего ее в свои объятия путем бессовестной сделки!

— Уходите! — Каролина с яростью оттолкнула голову буканьера и, сама того не понимая, вложила в этот крик всю ненависть к себе. — У вас нет на меня никаких прав!

Келлз не ожидал таких слов, и они показались ему больнее сабельного удара. Каролина не просто задела его самолюбие, она ранила его сердце, жаждавшее ответной любви. Рана оказалась настолько болезненной, что ему захотелось отплатить тем же.

— Нет прав? — усмехнулся он. — Я уже понял, что отнюдь не первый.