* * *

Винс стоял около дома, адрес которого дал ему Бернар Бьендон.

Это был трехэтажный многоквартирный дом, более современный, чем большинство остальных зданий вокруг. Он располагался в стороне от дороги и был окружен маленьким садиком. Он нажал кнопку звонка несколько раз, но ответа не последовало. Вычислив, где находится нужная ему квартира, Винс посмотрел на окно и увидел, что в квартире темно. И закусил губу. Этот козлина сейчас с его женой? И делает с ней сейчас то, что делать имеет право только он, ее законный муж? Он почувствовал, как кровь вскипает у него в жилах, а виски начинает ломить от бешенства.

Он сел на низенький бордюр около дома и просидел минут двадцать, но никто не входил и не выходил, при этом двое прохожих посмотрели на него с любопытством. Винс понимал, что привлекает к себе ненужное внимание, и, взглянув на часы и поняв, что уже довольно поздно, решил вернуться в отель на ночь. Этот мужик никуда от него не денется, когда-нибудь он вернется домой, рано или поздно. Он поговорит с ним завтра. Нет никакого смысла в том, что ждать его здесь сейчас.

Он поднялся и пошел к гостинице, только теперь чувствуя сильную усталость. Он был на ногах с самого раннего утра, провел за рулем много часов, ведь ехал сюда от самого Марселя. Ему нужно поспать. Зевая, он стал переходить дорогу и споткнулся о неровный тротуар, причем довольно сильно, так, что почти упал.

– Осторожнее! – воскликнул молодой человек, бросаясь ему на помощь, протягивая руку и помогая подняться.

– Все в порядке, – раздраженно сказал Винс.

– Англичанин? – спросил парень.

Винс кивнул. Он сейчас не хотел уточнять, что вообще-то не англичанин, а ирландец, хотя и говорит по-английски, как всегда делала Имоджен, когда знакомилась с кем-нибудь из другой страны.

– Осторожнее на улицах, – повторил мужчина.

– Я не пьян, – сообщил Винс, понимая, что выглядит именно пьяным.

– А я и не думал, что вы пьяны, – сказал мужчина. – Спокойной ночи.

– Спокойной.

И Винс побрел прочь.

* * *

Макс Гаскет свернул за угол и пошел по улице к своему дому. Он уже не помнил о столкновении, когда доставал ключ и открывал входную дверь. В холле стояла Имоджен.

– Привет, – сказал он. – Уходишь или приходишь?

– Ни то и ни другое, – ответила Имоджен. – Несу белье в прачечную.

– В такое время?

– Ну мне нужно сделать это сейчас, потому что утром я уеду, – объяснила она. – А я забыла про белье. Это проблема: когда убираешься в чужих домах, свой собственный обычно забрасываешь. А завтра я буду занята, так что решила вот прибраться и постирать сегодня.

– Оставишь его в машине на всю ночь?

Она усмехнулась: «Боишься за счета? Не волнуйся, я включу быструю стирку и дождусь, пока машинка достирает, потом сложу белье в корзину, а утром развешу. Так нормально будет?»

– Прости, прости, – Макс поднял руки. – Мне не стоило вмешиваться.

– Да ничего, – сказала она. – Это даже мило, что ты так беспокоишься.

– Не то чтобы я беспокоился. Но, – возразил Макс. Он как будто слегка смутился: – Когда я был маленьким, соседи оставили посудомойку работать, а сами ушли на работу. Что-то случилось с таймером, и она не остановилась вовремя. И в результате случился пожар и дом сгорел.

– Не может быть! – воскликнула Имоджен. – Я слышала, так бывает, но всегда думала, что это так, досужие выдумки старых вдовушек, – добавила она по-английски.

– Что?

– Не знаю, как поточнее перевести. Ну что-то, о чем все говорят, но во что никто по-настоящему не верит.

– А, – Макс кивнул. – Une histoire à dormir debout[35].

– Примерно, – она улыбнулась. – Я не пойду спать, пока не закончится цикл, поэтому можешь не волноваться: с домом все будет нормально.

– Отлично, – сказал он. – А может быть, ты выпьешь со мной, пока ждешь?

Она посмотрела на него с удивлением.

– Я не могу заснуть, когда допоздна работаю, – объяснил Макс. – Мне нужно время, чтобы прийти в себя и расслабиться. Не хочешь составить мне компанию?

Выражение ее лица было весьма красноречиво, поэтому он поспешно уточнил: «Я не имел в виду… нет… Просто выпить! По-соседски».

– Ладно, – согласилась она. – Почему нет?

Сорок пять минут, которые Имоджен провела с Максом, были приятными и легкими. Он увлеченно рассказывал о работе в больнице, своей семье и надеждах на будущее. Она слушала, подавала какие-то реплики время от времени, но в основном давала ему возможность говорить. Как странно, думала она, когда они пожелали друг другу спокойной ночи, а она вынула белье из машинки и готовилась лечь спать, как странно – я разговариваю сейчас со столькими мужчинами! И что было еще более странно (для нее; для других, возможно, совсем нет), какие эти многие мужчины прямые и славные, они не пытаются читать между строк и не ищут двойного смысла в обычных словах. Винс всегда так делал, все время. Не важно, что она говорила, он всегда умудрялся найти в ее словах подтекст – оскорбительный или унизительный для него. Имоджен разучилась вести с мужчинами ничего не значащие беседы, в которых не нужно было искать ничего двусмысленного.

Я ведь считала, что дело во мне, говорила она себе, застилая постель. Думала, что это все моя вина, что действительно все время говорю какие-то неправильные, опасные вещи. Но нет. Я этого не делала. Я не была плохой. Я не плохая. И отныне я всегда буду самой собой. И это будет замечательно.

Засыпая, Имоджен улыбалась.

* * *

На следующее утро она пришла к Селин чуть раньше условленного времени, решив сначала развесить белье для просушки. Селин металась по дому, собирая сумку и забывая, где что лежит: она искала ключи от кафе и была какая-то очень всклокоченная, что вообще-то было ей совсем не свойственно.

– Все нормально? – спросила Имоджен.

– Да-да, все отлично, – пробормотала Селин. – Просто интересно, какого черта я открываю кафе по субботам в такую рань!

– Я и сама удивляюсь, – призналась Имоджен. – Но, наверное, это потому, что многие хотят позавтракать.

– Те, кто плавает утром или гуляет по пляжу, или у кого свой бизнес, они все хотят свой кофе и круассан, да, – согласилась Селин. – Но никто никогда не приготовит чашечку кофе для меня!

Имоджен остановилась, помахивая дастером для пыли.

– Ты уверена, что все хорошо? – спросила она. – Ты какая-то расстроенная.

– Да, я расстроена, – Селин скорчила гримасу. – Потому что я полная идиотка.

– Почему? Что случилось?

– Вечером приходил Рене, – сказала Селин. – Он принес бутылку вина. Мы выпили. Потом пошла вторая, и…