Джейн на мгновение замерла:

— А что, если бы ты видел меня? Но Мэтью лишь тряхнул головой:

— Нет, Джейн!

— Но я хочу ласкать тебя именно так!

— Джейн, нет! — закричал Мэтью, когда она скользнула вдоль его тела и устроилась между его бедрами. Твердый ствол оказался в ее руке, а потом переместился в рот — горячий и жаждущий страсти. Мэтью застонал, все еще протестуя, и Джейн остановилась. Вместо теплых влажных губ он вдруг почувствовал, как что–то сочится по его телу — слезы Джейн!

— Мэтью, — тихо произнесла она хриплым голосом. — Как мне спасти тебя?

— Освободи меня, Джейн.

Она покорно потянулась вперед и развязала ленты на его запястьях. Потом стянула повязку с глаз — в его взоре читалось неудержимое желание. Не сказав ни слова, Мэтью припал к губам Джейн. Чуть ли не впервые он разрешил себе не думать — только чувствовать.

Не спеша, с наслаждением Уоллингфорд исследовал рот своей маленькой медсестры, с восторгом прижимаясь к ее телу, по–прежнему лежавшему сверху. Ему так хотелось, чтобы кровь медленнее бежала по артериям, позволяя ему проникаться каждым мгновением этой страсти.

Все его связи в прошлом были лишь примитивным, яростным спариванием. В неистовстве срывалась одежда, граф и одна из его многочисленных партнерш удовлетворяли свою похоть, а потом он уезжал — физически пресыщенный, эмоционально опустошенный. Он не хотел ничего подобного с Джейн — вообще больше не хотел ничего подобного. Медленное соблазнение, нежное изучение тела возлюбленной, наслаждение ее красотой — все это отныне и навеки отпечаталось в его памяти.

Тело Джейн сладострастно извивалось, и Мэтью перекатился по постели наверх, не выпуская любимую из объятий. Теперь он укачивал Джейн, словно в колыбели, ловя на себе взгляд ее сияющих глаз, и чувствовал, что безвозвратно теряет себя.

Опустив Джейн спиной на кровать, Мэтью внимательно изучал ее тело, трепещущее в предвкушении его ласк. Белая льняная сорочка никогда не казалась ему такой эротичной, как теперь, когда она прикрывала роскошные формы возлюбленной.

Утонченный узор из вышитых анютиных глазок украшал вырез сорочки. Пуговиц на этой тонкой рубашке не было, их заменяли длинные полоски белых шелковых лент, завязанных в красивые бантики. Мэтью принялся развязывать эти ленты неторопливо, смакуя каждое мгновение.

Не отрывая взгляда от лица Джейн, он скользнул пальцами к первому банту. Потянув за кончик ленты, он легко развязал бант, а потом нырнул пальцем под перекрестье двух лент, разделяя их. Джейн задохнулась от волнения, чувствуя, как постепенно обнажается ее тело.

По–прежнему глядя на любимую, Мэтью справился и со вторым бантиком. Грудь Джейн вздымалась вверх и стремительно опускалась вниз, и она снова на миг потеряла способность дышать, когда Мэтью ослабил еще одну шелковую ленту. Третий бантик скользнул между пальцами, и Уоллингфорд уже не мог сопротивляться желанию, наблюдать за их соединенными телами.

Смуглая рука графа задержалась на сорочке, и он недолго полюбовался контрастом между снежно–белой тканью и его загорелой кожей. Вскоре тонкая сорочка скользнула к талии Джейн, от Мэтью не потребовалось много усилий, чтобы откинуть ленты и наконец–то обнажить пышные груди и шелковистый живот.

Не произнося ни слова, Мэтью встал на колени и скользнул вдоль ног Джейн, наконец–то стаскивая сорочку и полностью обнажая любимую. Все ее тело зарделось от смущения, на лице появился румянец.

— О боже, удастся ли мне когда–нибудь передать эту красоту на холсте?

Джейн скользнула по лицу Мэтью затуманившимся взором, и ее губы задрожали.

— Ты и в самом деле считаешь меня красивой?

— Думаю, и в своем воображении мне не удалось бы создать подобное очарование! — Он провел рукой по коже любимой, наслаждаясь мягкими изгибами ее тела. — Я сохраню прелесть этого момента, Джейн. Клянусь, ты никогда не пожалеешь об этих мгновениях со мной!

Мэтью устроился сверху, так что груди Джейн касались его тела, их взоры соединились, и он вошел в нее.

Уоллингфорд не спрашивал, готова ли любимая принять его — желание Джейн было столь очевидным… Мэтью все глубже проникал в лоно возлюбленной, чувствуя, как оно пульсирует, обхватывая его плоть. И когда Мэтью двигался внутри ее тела в причудливом танце, когда он слышал каждый прерывистый вздох, слетавший с ее уст, слышан каждый скрип кровати, он понимал: ему посчастливилось встретить одну–единственную женщину, способную разделить страсть, бурлящую в его венах. Эта женщина принимала Мэтью таким, каким он и был — сломленным, порочным, грешным…

Мэтью скользил взглядом по волосам Джейн, разметавшимся по белой подушке, ее грудям, которые дрожали в такт его движениям, и еще ниже — туда, где треугольник ее рыжих волос соединялся с его темными завитками, к священному месту, где соединялись их тела. Красота этого действа потрясла Мэтью, и он вдруг осознал, что никогда прежде не рассматривал секс как сверхъестественный, магический танец. Сейчас, наблюдая, как он вошел в сладостное тело Джейн, и как она приняла его, Мэтью понимал: происходящее между ними было гораздо сильнее, глубже, чем обычное соединение двух тел, жаждущих наслаждения.

Словно ища подтверждения этой мысли, Мэтью бросил взгляд в большое зеркало, стоявшее в углу комнаты. Оно детально передавало момент их близости: тело Мэтью, гораздо более твердое и смуглое по сравнению с телом Джейн, скользило по ее манящим изгибам. Уоллингфорд видел, как бедра любимой двигались в такт его движениям, как его собственные бедра дрожали с каждым неистовым ударом, как соединялись их тела, становясь единым целым.

Мэтью скользнул чуть вправо, Джейн подалась было следом, но он прижался к ее телу, не давая двигаться, и прошептал на ухо:

— Посмотри на нас.

Голова Джейн переместилась по подушке, и Мэтью увидел, с какими изумлением и желанием распахнулись глаза любимой, когда она изучила зеркальное отражение их скользящих тел. Уоллингфорд замедлил темп своего движения, и его соединение с Джейн стало напоминать неторопливое колебание бедер и ног, грудных клеток и дыханий.

Они еще долго наблюдали за своими телами, медленно двигающимися в унисон. Вдоволь насмотревшись в зеркало, Мэтью опустил голову и прикоснулся губами к щеке любимой:

— Теперь я вижу только тебя, Джейн.

Она поднесла кисть к руке графа, их ладони крепко сжались, и влюбленные застыли так на несколько долгих секунд — прежде чем Мэтью переплел их пальцы и, закинув сцепленные руки за голову Джейн, вошел в нее новым сильным толчком.

Он никогда не ощущал ничего подобного — это единение разума, души, тела… Глядя в глаза Джейн, крепко прижимая ее к себе, скользя внутри тела, Уоллингфорд думал о том, что никогда прежде не чувствовал такой близости, как с этой женщиной.

— Не закрывай глаза. Я хочу, чтобы ты смотрела на меня, когда достигнешь пика блаженства. Мне нужно видеть в тебе все, Джейн.