— Ты убил Стивенса, потому что Барри Дин послал тебе клип, где Стивене убивает твою подружку, — продолжал я. — Ты бы убил Дина в тот же вечер, но он уже сбежал. И вот теперь тебе пришлось бросить задание, которое поручила тебе семья, на тебе висит убийство, и все из-за Барри Дина. Он попортил тебе кровь, и вполне естественно, что ты жаждешь мести… Поэтому я здесь. Я хочу тебе помочь.

— Нет. Врешь. Ты просто надо мной издеваешься!

— Я серьезно, Дэмиен. Серьезно, как никогда. Мне все равно, что ты убил Крэйга Стивенса. Я видел, что он сделал с твоей девушкой, я видел, что он сделал с Софи Бут… Я могу тебе помочь, Дэмиен.

— Положи руку на стол, — потребовал Дэмиен. — Ну, делай, что говорю.

Я не шевельнулся. Наццаро произнес несколько слов по-испански. Тип в желтой рубахе взмахнул рукой так, что в ладони раскрылось тонкое лезвие ножа.

Теперь дождь полил основательно. Он прорывался сквозь листву перечного дерева с шумом, похожим на шипение горячего пара. Тяжелые капли отскакивали от стола и от булыжников. Народ вокруг нас подхватывал свои напитки и направлялся к бару. Официант замыкал шествие, медленно, с большим достоинством, держа над головой поднос.

— Можно побеседовать внутри, — предложил я. — Мы оба хотим одного, Дэмиен, и можем достичь согласия.

— Нет, — возразил Наццаро. — Мне больше нравится здесь, под дождем. Мне нравится это место. Прямо как в кино. Ты — детектив, я — злодей, и развязка близка. Ты находишь меня и рассказываешь, что случилось, да? И твердишь, будто хочешь мне помочь. Но ты из полиции. Я знаю, ты хочешь меня подставить. Какой стыд, какой позор! Не будет для тебя счастливой развязки, потому что я никому не позволю надо мной издеваться. А теперь положи свою гре-баную руку на стол. Левую.

Тип в желтой рубахе со счастливой улыбкой на лице прикинулся, будто бьет ножом. Я положил на стол левую руку.

— Держи его, — велел Наццаро.

Юнец в шляпе подался вперед и крепко ухватил мое запястье.

— Не будь идиотом, — посоветовал я.

Наццаро склонился над столом, улыбнулся и сказал:

— Спорю, было больно, когда Барри тебя порезал? Он смеялся, грязный придурок, когда позвонил, чтобы похвастаться, как он всем напакостил.

— Что ты собираешься делать, Дэмиен? Нарядить одного из этих двух твоих приятелей-головорезов в парадный костюм и послать для переговоров к посреднику Дина? Можно поступить умнее.

Теперь кругом бушевал настоящий ливень. Рубаха у меня прилипла к спине, я сидел в луже, собравшейся на сиденье металлического стула. У юнца с ножом оказалась изрядная хватка. Я чувствовал, как у меня в запястье скрежещут кости.

— Распрями ладонь, — приказал Наццаро.

— Я могу тебе помочь, — повторил я. — Тебе нужен Барри Дин из-за Вероники Брукс. А мне он нужен из-за Софи Бут.

— Не думаю. — Наццаро кивнул типу в желтой рубахе.

Я не видел, как опускался нож, но ощутил всю силу удара, а затем острую раздирающую боль, когда лезвие прошло через мышцу в моей ладони в столешницу. Оба парня отпрянули от меня, когда Наццаро встал.

— Приятного отдыха в Гаване, господин Легавый, — пожелал мне Наццаро. — Но держитесь от меня подальше.

Когда они исчезли, я как следует ухватился за пластиковую рукоятку ножа и выдернул его одним быстрым движением. Красно-черная кровь залила промокшую повязку, капли дождя отскакивали от нее и растекались по столу розовыми пятнами. Я опустился на колени, и меня основательно вырвало.

31

Маркос Панама хотел доставить меня в больницу, но я предпочел самолечение. Тонкое лезвие, похоже, не нанесло серьезного ущерба. Ясное дело, секретарем-машинисткой мне уже никогда не стать, но шевелить пальцами все-таки смогу. Я купил в баре полпинты водки и в крохотном, отделанном белыми плитками туалете вылил ее на свежую рану и на тыльную сторону левой ладони. Я позволил Маркосу перевязать руку, затем вытерся, как мог, туалетной бумагой, вылил воду из обуви, сдернул мокрые носки и уселся возле барной стойки, чтобы принять пару капель темного маслянистого рома — разогреть кровь. А потом задумался о том, что же делать дальше.

Маркос заказал еду, но боль в руке и разлад с местным временем не способствовали аппетиту. Поэтому мой спутник поглотил большую часть рубленой капусты, жареной рыбы и черных бобов, а я удовольствовался тарелкой ухи, сухим хлебцем и двумя большими стаканами рома. Потом мы обсудили ситуацию. Маркос сделал несколько звонков со своего мобильного. К тому времени, когда подали кофе, мы решили вопрос с Дэмиеном Наццаро, и я получил название отеля, где остановилась детектив Анн-Мари Дэвис.

Дождь все еще лил, когда мы выбрались на улицу, но один-единственный луч солнца пробил облака, точно Прожектор Господень. Мы припарковались у отеля «Севилья». Вскоре Дэмиен Наццаро прошел через раздвижные стеклянные двери, пререкаясь с двумя полицейскими. Следом шел носильщик, толкая багажную тележку, набитую чемоданами. Наццаро познакомил кубинских копов с полным словарным запасом нецензурной лексики, затем принялся яростно вырываться, а когда полицейские заломили ему руки за спину и защелкнули наручники — громко завопил.

Устроить все это оказалось поразительно легко. Я составил текст, извещающий местную полицию, что Наццаро — известный мошенник, пользующийся поддельными кредитными картами, и за удивительно малое вознаграждение один из друзей Маркоса умудрился подделать факс из Скотленд-Ярда. Это не могло убрать Наццаро с дороги навсегда, зато могло причинить ему значительные неудобства.

Он все еще вопил, когда копы затаскивали его в заднее отделение своей машины. Я почти расплатился с ним за боль в руке.

Детектив Дэвис забронировала номер в новехоньком отеле на набережной. Все здесь было безлико, как в торговом центре — мраморный пол вестибюля размером с футбольное поле, фонтаны, высокие пальмы в кадках, магазин сувениров, «Макдоналдс», небольшое кафе, табачная лавка и безымянный газетный киоск. С середины высокой стеклянной крыши свисал лозунг, загадочно возвещая: «Гавана приветствует Элвиса Пресли!»

— Очень миленько, — сказал я детективу Дэвис полчаса спустя после звонка в ее номер. — Надеюсь, британские налогоплательщики оплатят счет. А не то я бы заподозрил, что вы берете взятки.

— Я говорила, что предоставлю вам пять минут, — напомнила Дэвис с обычной для нее ледяной надменностью. — Но я не буду вообще с вами разговаривать, если вы пришли ради оскорблений.

Мы сидели в баре на верхнем этаже отеля с невероятным видом на море и длинную излучину прогулочной набережной Гаваны, Малекон. Солнце садилось на густо теснящиеся гребни крыш и коробки офисных зданий. Седой старик играл мягкий медленный джаз на большом блестящем черном фортепьяно. Дэвис даже не прикоснулась к своему стакану минеральной воды, а я уже наполовину уничтожил порцию рома со льдом. Должен признать, Дэмиен Наццаро был прав насчет рома. Я надел слишком широкий пиджак из грубой красной ткани, на ощупь смахивающий на конскую попону, который навязал мне метрдотель, и успокаивал боль в левой ладони, спрятав руку в необъятный карман. Я рассказывал Дэвис о Дэмиене Наццаро.