Шасси «вертушки» плавно коснулись зеленого ковра стадиона, шум винтов стал медленно, но уверенно стихать, и вот задняя стенка грузового помещения, одновременно служащая трапом для въезда-выезда, начала опускаться. Когда в полутемное нутро вертолета стремительно ворвался яркий голубой свет висевшей на ночном небосклоне полной луны, у меня начали дрожать руки. Никогда раньше не замечал за собой ничего подобного. Но выматывающее напряжение последних нескольких часов дало о себе знать самым неожиданным образом.

Стрелки золотого «Ролекса» показывали половину второго ночи. Задняя стенка уже практически опустилась. Я глубоко вдохнул, посмотрел на дока, чьё лицо очень напомнило мне один из экспонатов московского музея восковых фигур, и повернул ключ в замке зажигания. Двигатель «мерседеса» тихо загудел. Я включил дальний свет фар и несколько приспустил стекло на двери рядом с собой. Тяжелый трап коснулся аккуратно подстриженной травы стадиона и остановился. Я впервые в жизни перекрестился, воткнул первую передачу и, стараясь хоть как-то унять все усиливающуюся дрожь в руках, тихо выругался и нажал на педаль акселератора.

— Всё в порядке, командир, все в полном порядке… — прошипел док, крепко сжимая пальцами рукоятку «стечкина». — Главное, чтобы они поверили…

Мы плавно съехали с покатого железного трапа. Я по локоть высунул руку в черном пиджаке в прореху на треть приспущенного стекла и спокойно, но достаточно настойчиво сделал знак, чтобы автомобили следовали за нами. Краем глаза заметил, как от «скорой помощи» по направлению к вертолету быстро устремились четверо людей в белых халатах, к тому же несущих с собой носилки. Уж не думают ли они, что прибывший для оказания экстренной помощи больной лежит на холодном металлическом полу грузового отсека?

«Скорпион» и «инфинитив» тем временем совершенно спокойно поморгали фарами своему «шестисотому» собрату и, следуя полученным указаниям, поехали вслед за ним по направлению к выезду со стадиона.

— Похоже, все о'кей. — Док перевел дыхание и с некоторым облегчением посмотрел на меня. — Где мы, кстати, вообще находимся? Что это за город?

— Брест. — Я круто повернул руль вправо, проезжая в высокую арку между трибунами. — До Москвы около тысячи километров. Может быть, девятьсот.

— Это значит не менее десяти часов езды. Многовато!

— Нормально. Отвяжемся от провожатых — я предупрежу кого нужно. Возможно, нам навстречу вышлют группу. Пока же возьми телефон и положи его в карман вместе с зарядным устройством. Неизвестно, в какой момент придется выпрыгивать из машины.

— Ты хорошо знаешь этот город?

Док повернулся назад и настороженно рассматривал двигающиеся за нами вслед «скорпион», он ехал первым, и «инфинитив».

— Я имею в виду нужное именно для нас место?

— Не так чтобы очень, но… — договорить я не успел, потому что в руке у дока затрезвонил спутниковый телефон. Парень так резко дернулся от неожиданности, что чуть не выронил его из рук.

— Что будем делать?! — Он в надежде посмотрел на меня.

— Разговаривать. — Я взял у дока трубку и под ключился к линии: — Да?

На том конце линии ответил спокойный мужской голос:

— Володя? У вас всё в порядке?

— Да.

— А к чему такая спешка?

— С нами человек с базы, нужно завезти его. Здесь недалеко.

В ответ раздался ехидный смешок:

— С каких это пор мы стали заниматься частным извозом? Дай мне хозяина…

— Он занят. Сказал, чтобы…

— Что у тебя с голосом? — вдруг совсем неожиданно спросил мой неизвестный собеседник.

— Не знаю. Наверно, простудился. Хозяин говорит, чтобы оставили нас в покое. Говорит, сами доедем.

— Что ещё за глупость! — Голос пропал, и несколько секунд в трубке не было ни звука.

Вероятно, неизвестный собеседник передавал мои странные слова находящимся рядом с ним людям. А я почувствовал, как смерть уже наигрывает на моем позвоночнике «Лунную сонату» Бетховена.

— Слышишь меня? — Неизвестный объявился снова как раз в тот момент, когда я уже потерял всякую надежду снова его услышать. — Куда нужно отвозить вашего человека?

— Он не знает улицу, но знает, как туда ехать.

— Ладно, мы будем рядом. — После этих слов я ощутил, как огромный булыжник вдруг свалился с шеи. — Привет там братьям Сташкевичам от меня. — И связь отключилась.

Когда я отдавал трубку покачивающему головой из стороны в Сторону доку, то обратил внимание на мокрые следы, оставленные на пластмассе моей ладонью. Я словно разгрузил вагон угля.

— Он передал привет братьям Сташкевичам? — переспросил док. — Уж не тем ли, что сейчас полным ходом направляются в госпиталь на машине «скорой помощи»? А я еще в «вертушке» обратил внимание, что они как-то странно похожи друг на друга, — парень снова покачал головой. — Представляешь, что будет, когда врачи обнаружат вместо обгоревшего инструктора одного из них? — Док замолчал, о чем-то напряжённо думая, а потом наконец решился открыть мне свою маленькую тайну: — Пышные будут похороны у этих братьев, а, командир?

— Ты это о чем? — Я вдруг начал догадываться, куда клонит мой «коллега». — Не хочешь ли ты сказать, что…

— Я вколол им рецетинад. Человек уснул, проспал часов шесть, а потом вдруг умер. Ужасная трагедия.

— Ты случайно в Бухенвальде не стажировался, док? — Я иронично скривил губы, со скоростью сто километров в час направляя машину по пустынным ночным улицам к известному мне еще двадцать лет назад длинному проходному двору, соединяющему не менее двадцати четырех домов и шесть сквозных дворов-колодцев. — За два часа — четыре жмурика! Хотя… может, ты и правильно поступил…

«Скорпион» и «инфинитив» по-прежнему шли сзади нас, на расстоянии около двадцати пяти метров. Не такой большой отрыв, если учесть задуманное нами мероприятие. Я несколько увеличил скорость, когда свернул на нужную улицу.

— Телефон взял?

— Да. — Док открыл саквояж и достал оттуда ручную гранату. — Как договаривались?

— Как договаривались. Приготовься!

Я резко свернул в темный, словно канализационная труба, проходной двор и сразу же вывернул в расположенный по правую руку первый двор-колодец, почти неосвещенный выходящими на него многочисленными окнами. Таких чудес архитектуры достаточно много в Санкт-Петербурге, но в Бресте я знал только одно подобное творение. Пустынное и мрачное, особенно в два часа ночи. Висящая прямо над косыми облезлыми крышами полная луна заливала его тусклым голубоватым светом. Очень подходящее место, чтобы хотя бы раз произвести здесь самый настоящий фейерверк.

Это была последняя мысль, которая пришла мне в голову. В следующую секунду я сильно надавил на тормоз. «Мерседес» дернулся, едва не зарывшись носом в асфальт, и остановился, недовольно урча двигателем. Одновременно распахнулись две передние дверцы, из них, словно пули, выскочили неясные тени и со скоростью, достойной олимпийских чемпионов, устремились в зияющую черноту ближайшей арки. А в том самом месте, откуда серебристый «шестисоточник» только что въехал во двор, уже появился яркий свет фар идущего следом за ним «форда-скорпио»…