— Думаете, испугаюсь? — Глаза Марины Васильевны пылали.

— Нет, вы ведь такая смелая! Не порите горячки. Хотите забрать детей — сделайте это цивилизованно. Вас ведь сожрут иначе, вместе с ребятами и кошками.

Дети растерянно смотрели по сторонам, не зная, как быть. Кулик чувствовала небывалый подъем силы, она могла смести всех и вся, чтобы вывести своих детей из этого кошмара, но остатки прошлой Марины, холодной и рассудительной, мешали.

Евгений подергал ее за рукав.

— Что такое, Женя? — Кулик села на корточки перед сыном.

Тот крепко обнял ее за шею и прошептал:

— Мама, иди! Мы знаем, что ты за нами вернешься. Не бойся, никто нас не обидит. Да, ребята?

Марина подхватила Женю на руки и посмотрела на остальных. Дети расступились, оставив узкую дорожку к воротам.

— Не забудете меня? — шепнула она.

Женя снова прижался к самому уху:

— Никогда.

Осторожно опустив сына на землю, Кулик пошла к выходу. Обернулась.

Ребята смотрели и улыбались.

— Я скоро, зайцы, — пообещала Марина Васильевна. — Не скучайте.

И Лопаницын, и Геращенко (особенно Геращенко) мысленно аплодировали, пока мать-героиня не скрылась за поворотом.

Нельзя утверждать, что Леня всю жизнь нюхал одни розы, а от него самого пахло исключительно дорогим одеколоном, однако всему же есть предел! Такой жесточайшей вони Бухта не обонял никогда и теперь истово надеялся, что никогда не будет.

Впрочем, начнем по порядку. С Мариной Васильевной он столкнулся случайно, и на свою голову поздоровался. Та немедля начала жаловаться на жизнь, мол, кошки из окон вываливаются, как старухи у Хармса, и как-то слово за слово Леня проговорился, что работает на заводе и там можно сделать решетки. Кулик немедля поймала его на слове и вытянула обещание сделать эти самые решетки. Бухта потом долго подозревал, что стал жертвой психотронной атаки, иначе как объяснить, что он по доброй воле вошел в квартиру сумасшедшей кошатницы и снял размеры при помощи спичечного коробка?

Так или иначе на следующий день он в диком угаре подошел к сварщику и сказал:

— Пять решеток надо сварить, вот размеры. Только размер ячейки не больше семи сантиметров.

— Ты охренел? Материала уйдет — йоппа-мама! — возмутился сварщик, которому вовсе не улыбалось выполнять столько работы.

— Очень надо.

— Пять тысяч.

Леня задумался. Об оплате разговор как-то не заходил, но Бухта решил, что поставит Марину Васильевну перед фактом. Ударили по рукам.

— А зачем так часто?

— Чтобы кошки не пролезли, — ответил Бухта.

— Она кошек боится?

— Дурак, у нее кошки, разве не понятно? Чтобы не падали из окон. Прикинь — тридцать два кошака в квартире!

— Сколько?!

Сварщик прекрасно знал, что такое кошки — у его бабки в деревне жил котяра, который в качестве туалета использовал коврик у двери. Воняло от коврика — не приведи господь. А тут целых тридцать две твари…

— И три собаки, — безжалостно подтвердил Бухта.

— Йоппа-мама! Она что, Маленького Мука насмотрелась? «Кошки — очарование мое»? Эпическая сила!

Тем не менее — пять тысяч на дороге не валяются, и сварщик впрягся.

Как он ни выкраивал, как ни высчитывал, а материала на решетки выходило не меньше шестидесяти метров. Слишком много сложностей с выгибанием декоративных элементов тоже не могли порадовать.

— Может, крест-накрест ей забабахать? — спросил он у Бухты.

— Не вздумай! Она просила эстетично сделать.

— Клепать мой нюх! На хрен ты вообще подписался на эту работу? Таких мочить надо в обязательном порядке. Ее соседи за вонь еще не подпалили?

— Она полы с хлоркой моет…

— Да какая разница! Слушай, может, она скрытая зоофилка?

— Работай уже! Блин, связался на свою голову с маньячкой…

Через неделю решетки были готовы. Леня притаранил их к Марине Васильевне, но не успел он и рта раскрыть насчет оплаты, а Кулик уже забраковала всю работу:

— Нет, Ленечка, так дело не пойдет. Расстояние между узорами очень большое, кошки пролезут, а котята — тем более. Тем более мне нужно, чтобы окна закрывались, иначе всю лоджию во время дождя зальет, мне и без того с соседями ладить трудно, а тут еще потоп начнется.

Короче, придется переделать, чтобы чаще рисунок был. И крепления снаружи, иначе окна не закроются.

— Так давайте лучше сетку «рабица» натянем! — предложил Леня, изо всех сил сдерживая готовый выплеснуться наружу мат.

— Что это такое?

Молодой человек крепко задумался, сраженный вопросом. Сетка «рабица» всегда казалась ему чем-то само собой разумеющимся.

— Это почти как тюремная решетка, только из тонкой проволоки, — наконец объяснил он.

— Нет, — отвергла предложение Кулик. — Это не годится. В целом меня твоя работа устраивает, но прошу учесть мои пожелания. Когда ждать?

— Через неделю, — процедил Леня.

Забрав привезенные решетки, Бухта вышел вон, жестоко понося строптивую заказчицу. Хуже всего — о деньгах опять не поговорил. Он уже заплатил сварщику из своего кармана, надеясь, что Кулик тут же отдаст деньги, и вот нате — пролетел.

Спасибо сварщику, лишних денег не запросил. Наварил как попало прутья, чтобы зазоры между ячейками уменьшить, и посоветовал:

— Зарежь ее. Или подпали. Такая дура не должна жить.

И, если честно, Леня не думал, что это предложение такое уж абсурдное…

Сегодня он пришел немного раньше, чем назначила Кулик. Чтобы побыстрее отвязаться. Его терзали смутные предчувствия, что добром такая спонсорская помощь закончиться не может.

Собравшись с духом, он постучал.

Тут же заорали собаки. Послышались шаги, потом голос хозяйки осведомился, кто там.

— Это я, Бухта. Решетки привез.

— Какие решетки?

— Какие заказывали, такие и привез! — психанул Леня.

За дверью замолчали. Потом спросили:

— А деньги уже заплачены?

— Вы что, издеваетесь?!

— Я не хозяйка, я сестра. Марины сейчас нет дома.

Вот облом-то! Но приходить еще раз не хотелось.

— Уплочено! — мужественно сказал он.

Дверь открылась.

Сестра Марины Васильевны выглядела намного респектабельнее кошатницы. Благополучнее как-то. Стрижка, пусть и с сединой, смотрелась модно, цвет лица здоровый. Да, такая больше одного кастрированного кота дома держать не станет.