Так они сделались соседями. А люди, если они живут рядом, да еще и заняты сходной работой, должны общаться. Вот они и стали ходить в гости друг к другу вместе с женами и детьми, встречаться на теннисном корте и площадке для игры в крокет. Но все это было чисто внешнее. Гейдрих люто ненавидел Канариса, считая, что тот содействовал его изгнанию из флота. В свою очередь Канарис отчетливо ощущал опасность, которая всегда грозила со стороны руководителя РСХА, и накапливал материалы, компрометировавшие Гейдриха с точки зрения нацистов.

Сейчас «заклятые друзья» прогуливались по лугу, расточали друг другу улыбки, обменивались ничего не значащими фразами — маленький изящный Канарис и костлявый верзила с безжалостными глазами и орлиным носом на длинном асимметричном лице.

— Были у Бломберга? — вдруг сказал Гейдрих.

Канарис искоса взглянул на него. Конечно, шеф РСХА должен был знать о директиве военного министра относительно подготовки к войне. Но зачем группенфюрер спросил об этом? Какая преследуется цель?

Неожиданно для самого себя он взял Гейдриха под руку. Тот скосил на него глаза.

— Я вернулся от военного министра, и с той самой минуты голова у меня работает только в одном направлении.

— Ну-ну, — пробормотал Гейдрих, — выкладывайте. Любопытно, что вас заботит.

— Нефть!

Шеф РСХА снова взглянул на собеседника.

— Нефть, — повторил Канарис. — Нефтяные источники, которые будут питать моторы врагов Германии.

Гейдрих ждал, чтобы Канарис развил свою мысль.

— Чьи источники? — наконец проговорил он. — Каких государств? А, кажется, начинаю понимать… Ведете речь о России?

— Да.

— И что вы задумали?

— Пока нет планов. Они появятся, когда удастся достаточно хорошо осветить эти районы.

— «Удастся осветить»… Выходит, у вас недостает возможностей?

— Я бы не стал утверждать так категорично. Но помощь друзей никогда не помешает…

— Вон вы куда гнете! Хотите знать, чем я располагаю в России?

— Пусть даже в общих чертах, — осторожно сказал Канарис.

Гейдрих повернул голову и вперил в собеседника тяжелый щупающий взгляд.

— Надеетесь пристегнуть меня к своей лямке?

— Что же… Вы и я — мы оба тянем одну и ту же повозку, разве не так? — Канарис простодушно улыбнулся и, нагнувшись, погладил Зеппля, который, как только люди остановились, стал рыть землю и уже выкопал порядочную яму.

— Так-то оно так, — проворчал Гейдрих. И вдруг рассмеялся: — Любопытно, что вы скажете, если узнаете, что сейчас, быть может, в эту минуту, два очень умных парня из моей службы бродят по тому самому объекту?..

— Какой объект имеете вы в виду?

Гейдрих будто не расслышал вопроса.

— По моим данным, они должны были появиться там два или три дня назад, — продолжал он. — А сегодня или завтра покинут Россию.

— Я всегда говорил, что вы умеете глядеть вперед. — Канарис снова погладил Зеппля. — Что они делают в России, эти ваши люди?

— Что могут делать два агента СД, оказавшись в самом центре нефтяного царства Советов?

— Так они в Баку?

— В Баку, дорогой адмирал.

Они погуляли еще немного. Потом Гейдрих сказал, что время возвращаться домой. Завтра на рассвете он должен лететь в Австрию. Там завариваются важные дела.

И они расстались, пожелав друг другу доброй ночи.

Личный самолет главы имперского управления безопасности приземлился в Берлине августовским утром, когда солнце уже основательно прогрело плиты взлетно-посадочной полосы и над бетонными дорожками, над сводчатыми кровлями ангаров и мастерских подрагивало знойное марево.

Позади была напряженная трехнедельная поездка, дни и ночи, наполненные работой: совещания с людьми своей службы, официальные визиты и встречи иного порядка, строго конфиденциальные, происходившие в самых различных местах и условиях, ибо РСХА располагало в Австрии широкой сетью агентов, в числе которых были министры и лавочники, адвокаты, промышленники, владельцы туристских отелей, военные… Гейдрих умел работать. Уж он-то знал, что иной раз самая важная информация добывается маленькими, незаметными людьми, поэтому не гнушался контактов с этой категорией «источников».

Он пожал руку пилоту, вышел из самолета. Возле трапа ждала машина. Гейдрих сел в нее. Поначалу хотел отправиться домой, чтобы выспаться, но передумал и приказал ехать на службу. Разумеется, он и так был в курсе всех дел: шифровальщик и телетайп службы гестапо германского посольства в Вене эти три недели исправно работали на своего высокого шефа. Но все равно могли быть новости…

Он не ошибся. Приняв в служебных апартаментах ванну и позавтракав, сразу же натолкнулся на интересное сообщение. Оно касалось итогов действия группы агентов. В РСХА был заведен твердый порядок, согласно которому подразделения, ведающие работой против различных стран, немедленно докладывали в главную квартиру о всех проведенных акциях. Референтура Гейдриха отсеивала второстепенное — это объединялось в ежедневных сводках. Самое же ценное попадало в особую «красную папку» на столе шефа. Впрочем, она лишь называлась так — «красная папка». На деле это был встроенный в крышку письменного стола плоский стальной ящик, оклеенный красной лакированной кожей. Ключи от весьма сложного замка ящика имели лишь два человека: тот, кто клал в ящик документы — главный адъютант Гейдриха, и сам хозяин. Документы находились здесь в дневное время, когда Гейдрих работал. На ночь они исчезали в особом хранилище.

Итак, Гейдрих раскрыл «красную папку». Ящик был полон. Но особое внимание главы РСХА привлек один документ. Прочитав сколотые бумажные листы, он усмехнулся. На память пришел последний разговор с адмиралом Канарисом. Он поглядел на белый телефонный аппарат прямой связи с руководителем абвера, но звонить не стал, вновь перечитал документ. Потом вызвал адъютанта, показал на бумаги:

— Принесите все, относящееся к делу. Хочу знать подробности.

Тот понимающе кивнул. Он тоже полагал, что дело заслуживает внимания.

Адъютант вернулся с дополнительными материалами.

— Этот человек здесь, — сказал он.

Гейдрих поднял голову, взглянул на офицера.

— Я подумал, что он может понадобиться вам, — проговорил адъютант.

— Он один?

— Да, группенфюрер.

— А женщина?

Офицер неопределенно повел плечом. Женщина была фигурой второстепенной и вряд ли могла вызвать интерес.

— Хорошо, — сказал Гейдрих. — Пусть ждет.

Зазвонил белый телефон.

— Можете идти, — сказал Гейдрих.

Адъютант вышел, и он снял трубку.