– Не-е-е-е! – крикнула одна. Загремел узнал в ней ту, с которой пытался подружиться, ту, которая доставила Танди в замок доброго волшебника. Она сделала это не по доброй воле, но бесплатно – пока гроб не потребовал двойной уплаты задним числом. Разумеется, кобылица не получила ничего – чистейшей воды шельмовство с начала и до конца. Но она, безусловно, знала, как нести на себе всадника. Ему было жаль, что он так и не сумел понять, что она хочет получить в подарок из Ксанфа.

– Я должен спасти Танди и Чем, – сказал Загремел. – Я заплачу вашу цену. Кто согласен на сделку?

Вызвались две другие кобылицы. Загремел не понимал, на что им половинки души, но, в конце концов, это не его дело. Может, здесь половинки душ служат разменной монетой.

– Оплата по доставке, – сказал Загремел, вняв предостережению косящих глаз. Они кивнули, соглашаясь.

– Сможете их найти? – спросил он.

Они отрицательно замотали головами, и он понял, что ему придется отправиться с ними, чтобы показать, где находятся девушки.

– Что ж, нам лучше представиться друг другу, – продолжил он. – Я огр Загремел. Как мне узнать ваши имена?

Одна из кобылиц ударила в землю передним копытом. В грязи остался круглый отпечаток с темными пятнами, крохотными хребтами и впадинами. Загремел уставился на него, пораженный тем, что рисунок ему подозрительно знаком. Когда и где раньше он мог его видеть? И тут до него дошло: это карта луны, и впадины необыкновенно напоминали дыры в сыре. Одно из темных пятен было выделено, и он увидел надпись вокруг: Mare Crisium – Море Кризисов.

– Итак, ты Кобылица Моря Кризисов, – сказал Загремел, осознавая связь. – Не будешь возражать, если я назову тебя Кризис?

Она кивком выразила согласие. Загремел обернулся ко второй: – А ты кто?

Вторая тоже топнула копытом. На ее лунной карте было выделено другое место: Mare Vaporum – Море Туманов.

– А ты Кобылица Моря Туманов, – сказал Загремел. – Я буду называть тебя Туман.

Та кобылица, с которой он подружился, вышла вперед и согнула передние ноги, предлагая довезти его.

– Но мне уже нечем заплатить тебе, – запротестовал он. – И к тому же ты слишком мала, чтобы поднять такого монстра, как я.

Она прошла под ним, и внезапно он обнаружил, что то ли уменьшился сам, то ли выросла она, но теперь он удобно сидел на ней. Похоже, ночные кобылицы могли менять свои размеры.

– Тогда назови и свое имя, – попросил Загремел. – Ты оказываешь мне услугу, ничего не требуя взамен, и я хочу знать твое имя – на случай, если смогу когда-нибудь вернуть долг. Знаешь, я ведь так и не понял, что тебе нужно принести из Ксанфа.

Она топнула копытом. Загремел наклонился через ее плечо, цепляясь за скользящую меж пальцев подобную водопаду черную гриву, и тогда смог разглядеть ее карту. Удлиненная тень на ней именовалась Mare Imbrium.

– Тебя я буду звать Ромашкой, – решил он, – потому что не знаю, что означает твое имя.

Три кобылицы галопом проскакали по равнине, оставив табун позади. Их след состоял из крохотных карт луны, и Загремел почувствовал голод. Жаль, что это не настоящие луны, сделанные из настоящего сыра!

Вскоре они промчались сквозь зеленоватую стену и оказались в Пустоте. Это была корка тыквы, как понял Загремел. Они были большими, а тыква маленькой, но как-то это все соотносилось. Он попытался забыть о том, что, когда в дело вступает магия, размеры и масса ничего не значат.

Они немного поплутали – и увидели огра, уставившегося в глазок тыквы. До этого мгновения Загремел не осознавал, что его тело оставалось снаружи. Он, конечно же, знал это, но по-настоящему никогда не осознавал. Даже косящие глаза его интеллекта не могли полностью осмыслить парадокс одновременного пребывания в двух местах.

Тут он увидел Танди и Чем. Они спали, была ночь, ведь в другое время ночные кобылицы и не появляются.

– Придется их разбудить, – сказал Загремел, но остановился. – Нет, я вспомнил: для того чтобы скакать на ночной кобылице, надо спать. Или быть бестелесным, как я сейчас. Я усажу их на вас, но будить не стану.

Он слез с Ромашки и подошел к Танди.

Но его руки прошли сквозь нее.

Он задумался.

– Мне придется разбудить себя, – решил он. – Поскольку моя душа все равно принадлежит ночным кобылицам, я смогу оставаться рядом с ними. Они не уйдут, не получив платы.

Эта уверенность почему-то вызывала тоску.

Он подошел к своему телу. Какое же оно уродливое и грубое! Черный мех в некоторых местах свалялся, в других взъерошен или обожжен от столкновения с огненной стеной. Руки и ноги громадные и неуклюжие, лицо почти отталкивающее. Внешность огра не способна привлечь ни одно уважающее себя существо, а его интеллект – тем более. Хорошо, что он сгинет с глаз Танди...

– Ну, давай же, огр, для тебя есть работа, – прорычал он, попытавшись тряхнуть себя за плечо. Но его рука прошла и сквозь его же тело, которое никак не отреагировало, как, впрочем, и полагалось такой глупой твари. – Хватит глупостей, идиот! – прошипел Загремел. Он закрыл глазок пальцем. Возможно, он был бесплотен, выйдя из тыквы, но по крайней мере видим. Палец прервал контакт; эффект оказался таким же, как если бы тыкву убрали вообще.

Неожиданно Загремел снова ощутил свое тело и проснулся. Его бестелесное "я" исчезло. Оно существовало, лишь пока он смотрел в тыкву и его духовная сущность была отделена от физической.

Три кобылицы стояли, тревожно глядя на него. Обычно в присутствии бодрствующего они исчезали, но сейчас понимали, что это особый случай. Вскоре Загремел должен был стать одним из них.

– Ладно. – Он заговорил тихо, чтобы не разбудить девушек. – Я посажу девушек вам на спины. Вы отнесете их на север, за границу Пустоты, и невредимыми уложите на землю. Потом вы разделите между собой мою душу. Это справедливо?

Две кобылицы кивнули. Загремел подошел к Чем и осторожно поднял ее. Она весила столько же, сколько и огр, но он теперь был в полной силе и легко справился с этим. Он усадил ее на Кризис. Чем была больше кобылицы, но все прошло хорошо, и спящая кентаврица спокойно продолжала дремать на спине у Кризис.

Следующей была Танди. Она такая маленькая, что он легко мог бы поднять ее одним пальцем, как Бантик, но взял на руки и с бесконечной осторожностью уложил на спину Туман.

Затем он уселся на спину своего скакуна, Ромашки, которая пришла без малейшей надежды на плату. Снова скакун оказался как раз по нему – на любой из ночных кобылиц мог скакать кто угодно, если только сама кобылица это позволяла.

– Хотел бы я знать, какой же подарок ты хочешь получить из Ксанфа, – пробормотал он. Потом вспомнил, что это уже не важно: он никогда больше не вернется в Ксанф, а потому не сможет ничего ей принести.

Они поскакали на север через Пустоту. Это была легкая дорога, спускавшаяся к горлу воронки, и Загремел увидел, что центр Пустоты – черная дыра, из которой не возвращалось ничто, даже свет. Кобылицы перелетели над этой дырой и оказались на противоположной стороне воронки.