а над головой орущие чайки, пикирующие крачки, по вечерам появлялись ястребы и журавли, хлопая крылами над солеными болотами, иногда даже орлы

и братья Райты всегда провожали их взглядом

как Леонардо, наблюдавший за ними за три столетия до этого,

напрягая свои старческие глаза пытаясь понять

законы птичьего полета.

За четыре мили от разбросанных здесь рыбацких хижин братья Райты разбили лагерь и построили мастерскую для своих аэропланов. Приходилось совершать большие переходы за продуктами, за инструментами, в общем за всем, что им было нужно для работы; летом там стояла удушающая жара и их донимали кровожадные москиты, – ну сущий ад, но они были там одни

И там поняли что зыбучий песок такой же мягкий как и обычный.

Там они смастерили аэроплан-глайдер с двумя крыльями и хвостом в котором им приходилось лежать на брюхе чтобы контролировать допустимое отклонение крыльев двигая бедрами, они взлетали снова и снова, весь день напролет, с высокой дюны, которая называлась горой Смерти дьявола,

они учились летать.

Как только они научились парить на своем изделии несколько секунд

скользить над восходящим воздушным потоком,

они решили что пора

поставить на свой аэроплан двигатель.

Вернувшись в свою мастерскую в Дейтоне, штат Огайо, они построили в ней аэродинамическую трубу, ставшую их первым вкладом в науку о полетах,

и в ней испытывали модели своих бипланов.

К их проекту бензинового двигателя моторостроители не проявляли никакого интереса,

так что им пришлось самим создавать двигатель.

У них все получилось: после Рождества тысяча девятьсот третьего года братья Райты больше уже не занимались этим делом только ради своего удовольствия; они бросили велосипедный бизнес, стал проводить испытательные полеты на большом пастбище, принадлежащем одному местному банкиру, в общем посвящали все свое время своей машине, а когда у них наступали перерывы в работе, то занимались вопросами патентов, авторских прав, отваживали различного рода шпионов, старались заинтересовать своими проектами правительственные учреждения, выявить хоть какой-то здравый смысл в уничижительных, убивающих своей тупостью резолюциях законников.

Через два года у них появился самолет, который мог пролететь по кругу над пастбищем двадцать четыре мили.

Пассажиры межмуниципального трамвая, проезжая мимо пастбища, вытягивали шеи с любопытством слушали как кряхтит старый мотор Райтов с удивлением наблюдая, как белый биплан, похожий на две гладильные доски положенную одна над другой, чихая летел в воздухе на высоте добрых пятидесяти футов. Коровы скоро привыкли к такой картине.

Полеты продолжались,

у братьев Райт появились поддерживающие их сторонники они постоянно вели судебные тяжбы,

а ночами лежали в кроватях не смыкая глаз

из-за преследующего их шороха купюр – призраков будущих миллионов, и это было куда хуже москитов донимавших их на Китти-Хок.

В тысяча девятьсот седьмом году они поехали в Париж, позволили нарядить себя в модные костюмы и шелковые шляпы

они научились давать чаевые официантам,

разговаривали с экспертами правительства, привыкли к золотой тесьме и постоянным откладываниям дела на потом к бородке а-ля Ван Дейк, к обманчивым объятиям политиков и похлопываниям широкими ладонями. Ради развлечения они играли в «дьяболо» в садах Тюильри.

Они устраивали показательные полеты для рекламы в Форт-Майерсе, где случилась их первая катастрофа, в Санкт-Петербурге, Париже, Берлине; их имена были у всех на устах,

они стали эдаким всеобщим аттракционом

что

хозяин отеля отказался брать с них плату за номера,

испанский король Альфонс пожал им руки и даже сфотографировался сидя в созданной ими машине,

английский король Эдуард лично наблюдал за их полетом,

кронпринц настоял на том, чтобы и его подняли в воздух на аэроплане,

на них обрушился поток медалей.

их поздравил с успехом русский царь

и король Италии и все любители спорта, все важные светские персоны

они получили папские титулы,

и были награждены обществом борющимся за мир во всем мире

Аэронавтика стала всеобщим увлечением.

На братьев Райт, судя по всему, не произвели особого впечатления ни роскошное убранство дворцов ни золотая тесьма ни золотые медали, ни парады холеных чистокровных лошадей, они по-прежнему оставались механиками-практиками и всегда делали все в своем деле собственными руками

даже сами заправляли бензином топливный бак.

В тысяча девятьсот одиннадцатом они вернулись к своим родным дюнам

в Китти-Хок они построили свой новый самолет – глайдер

Орвилл продержался в воздухе девять с половиной минут, что долгое время оставалось рекордом для полетов летательных аппаратов без двигателя.

В тот же год Уилбурн умер в Дейтоне от тифа.

В калейдоскопе новых имен: Фарман, Блерио, Кертис Фербер, Эсно-Пелтри, Делагранж;

в надрывном вое падающих бомб и дробных ударах зарядов шрапнели

внезапных заикающихся очередей пулеметов

когда мы втискиваемся животами в жирную грязь

когда все сжимаемся прижимаясь к углам разрушенных стен,

имена братьев Райт исчезли из газетных заголовков; но ни заголовки ни горький запах типографской краски ни удушье от Дымовых завес или отравляющего газа ни громкая болтовня брокеров на бирже ни шелест купюр миллионов-призраков ни цветистая риторика крупных военачальников возлагающих венки к новым монументам

не в силах пригасить, размыть не увядающую память о том холодном декабрьском дне

когда два дрожащих от озноба механика из Дейтона, штат Огайо, впервые почувствовали свое детище, сделанное собственными руками изобретение

сделанное из древесины пекана

из деревянных деталей слепленных вместе цементом Арнштейна для велосипедов,

обтянутое муслином который ни прострачивали на швейной машинке сестры во дворе своего дома на Хоуторн-стрит в Дейтоне, штат Огайо,

подняли в воздух свою машину

воспарили над дюнами и широкой полосой пляжа

в Китти-Хок.

всякий кто впервые приезжает в Детройт, если он проявляет интерес к бурной экономической стороне современной жизни, найдет здесь замечательный индустриальный гудящий улей; если он – любитель природы, то от его внимания наверняка не ускользнет местный ландшафт, красоту которого значительно усиливают воды благородного пролива, давшего свое название городу; если он студент изучающий литературу и историю, он здесь откроет для себя множество легенд и исторических сказаний таких интересных и назидательных, которых не сыскать больше нигде на этом континенте