– Водонапорка пустая, – с улыбкой признался Ньютон. – В ней нет ни капли воды. Ещё она внутри больше, чем кажется снаружи. У меня там оборудована библиотека и обсерватория под самой крышей.

– Насмешка над своей фобией, значит?

Ньютон в очередной раз хотел заверить, что никакой фобии у него нет, но почему-то теперь ему не хотелось ломать комедию, и он тихо ответил: «Именно так», надеясь закрыть тему.

Они ещё постояли какое-то время в молчании, нарушаемом лишь пением вечерних сверчков, а затем девушка поманила его назад, к площадке со старым фонтаном.

Когда они проходили мимо ангелов навстречу оранжевому предзакатному небу, Аня остановилась и повернулась к светлому ангелу.

– Подожди ещё немного, – сказала она ему, а затем посмотрела на тёмного. – А ты не грусти.

Ньютон улыбнулся. Аня тоже улыбнулась, встретившись с ним взглядом. Затем они вновь крепко взялись за руки и не спеша зашагали дальше, предоставляя ангелам стеречь покой прошлого.

Ожидая по нескольку часов в день на холмах полигона прыжков, часто заглядывая в бункер, Ньютон пытался понять, на что именно он надеется. На то, что Корвич явится и откроет обещанную правду, или на то, что член Лиги Весов вообще не появится, и что каждое слово пленника окажется трусливой ложью, уловками и клеветой. В этом случае, всё останется как прежде, и Гуру вернётся, и с ним Хосе.

– Эй, гринго!

Ньютон улыбался, представляя, как малыш будет задираться при встрече, а он будет готов колотить его за то беспокойство, что ему пришлось вынести за время его отсутствия. Он готов будет слушать неделями чепуху и болтовню этого чертёнка, только бы сейчас, только бы прямо сейчас знать, что с ним всё в порядке.

Ньютону нравилось мечтать о том, чтобы даже самые страшные опасения насчёт учителя оказались нелепицей.

– Ну, что, готовы к новым приключениям, лодыри? – спросит их как всегда недовольный Гуру.

И они вновь отправятся на охоту за артефактами. И никакие Лиги, никакие хранители им не смогут противостоять. Потому что они отыщут новых сноходцев, и будут искать ответы, лазейки, закладывать фундамент будущего, в котором тонкий мир сна и грубый материальный станут единым целым.

У них ведь есть цель. У Ньютона есть цель.

Ему нравилось представлять будущее, где людей окутает единое информационное пространство, в котором они смогут делиться друг с другом не только знаниями, но и опытом. Смогут свободно перемещаться в любую точку мира, и правительства со своими неидеальными режимами падут за ненадобностью. Падут языковые барьеры и границы. Человечество избавится от алчности – матери всех пороков, а значит и от войн, голода, эпидемий. Люди будут смотреть друг другу в глаза, проходя мимо, а не впиваться ими в асфальт, ведь им нечего будет друг от друга скрывать. А в далёкой перспективе, все люди так близко познают друг друга на всех уровнях существования, что станут единым могучим организмом с единым разумом, в котором будет жить память о далёких предках: Гуру, Ньютоне, Ане, Хосе и других.

Ньютона воодушевляли эти планы, пусть они и походили больше на мечты. И чтобы там не говорил проклятый Корвич, цель Ордена – это не просто заразное безумие одного человека. Это мечта. Настоящая мечта. Мечта самого Ньютона. Но эти же мысли заставляли его стыдиться своих сомнений насчёт учителя. Что я вытворяю? Почему продолжаю искать подвох? Неужели слова человека, который дважды пытался меня убить, стоят дороже слов человека великого, того, кто помог мне встать на ноги в этом мире? Почему я не могу просто сидеть и ждать его возвращения, не выискивая подвоха?

На самом деле ответ на все эти вопросы крылся на самой поверхности Ньютоновой души и был донельзя банален. Просто он никогда не доверял никому до конца. Даже рядом с матерью и братом он всегда был один, благодаря чему быстро повзрослел и взрастил в себе качество полагаться только на внутренние инстинкты и внутренний голос. Привычка, которая может выработаться, лишь если человек хотя бы однажды был всеми гоним и какое-то время жил в шкуре жертвы. Качество, без которого невозможно пробудиться.

Кого я обманываю? – мысленно смеялся он сам над собой. – Пробудился бы я без его помощи? Пробудился бы, если бы он не умер? Если бы не амфетамины, которые он мне оставил? Всё это Ньютон предательски повторял про себя, глядя на покалеченные антенны на холмах полигона, на океан над головой, на небо под ногами.

Как же ему хотелось поделиться всеми этими сомнениями с кем-то, кто бы подсказал верный путь и развеял сомнения. С кем-то, кому бы он мог довериться. Впервые в жизни он чувствовал в этом острую нужду, ведь впервые такой человек появился.

Аня. Только мысли о ней помогали Ньютону держаться и не впадать в паранойю. И это не смотря на то, что девушка оставалась для него не меньшей загадкой, чем всё остальное.

Он являлся в её мир каждый день, когда отчаивался от бесполезных поисков, и тогда они вместе собирали травы, ремонтировали ветряные мельницы, и Ньютон почти со смехом вспоминал те дни, до Эдема, когда подобное отношение Ани к «важным» делам, к миру снов просто вводило его в бешенство. Теперь же он понимал её лучше и с искренней радостью и рвением присоединялся к её бытовым заботам, какими бы глупыми они не казались.

И с каждым новым возвращением он влюблялся в Аню всё сильнее и привязывался не только к ней, но и к её комнате. Понимая это место, он лучше понимал Аню, а замечая в нём со временем свои собственные следы, будь то примятая возле дома трава, где они лежали и глядели на небо, или кружка, оставленная на столе, хранившая отпечатки его тонкого тела, он согревался радостью узнавания и чувствовал себя самым счастливым на свете. Здесь он чувствовал себя целым.

Одним днём Ньютон до самого заката покорно учился различать травы, необходимые для Аниного чая. По форме стебля, цвету цветка и даже по запаху, ведь он был настолько сильным, что Ньютон ощущал его обонятельными рецепторами своего физического тела.

Только рядом с Аней, только в этой комнате Ньютон был свободен от размышлений и стремлений что-то искать. Он просто растворился в лесу и самозабвенно отдался такому простому занятию, которое недавно счёл бы бессмысленным. Он внимательно слушал посвящающую его в мир ботаники Аню с тем же интересом, с каким раньше слушал лекции Гуру о превосходстве и могуществе сноходцев.

И в какой-то момент Ньютон заметил, что даже способ мышления в нём изменился. Он и раньше его намеренно коверкал и изощрял, чтобы скрываться от хранителей, но теперь в нём открылось нечто такое, на что бы у него самого не хватило ни ума, ни фантазии. Он осторожно срезал траву и вдруг начинал лучше понимать человеческую сущность. Ведь эти «волшебные» травы не очень отличались от людей. Среди них были неприметные кустики, под листвой которых скрывались чудесные ягоды, а были и такие кусты, на которых ягоды висели гроздьями напоказ, однако эти плоды были ядовитыми. Некоторые растения отличались лишь количеством лепестков на цветках, но одни из них избавляли от насморка, а другие могли обжечь ядовитой пыльцой.