Он поцеловал ее. Быстро и крепко прижал свои губы к ее устам, ощутил их мягкость и сладость. Ее язык скользнул по его зубам.

— Помогите мне, — выдохнула она.

Аркин знал, что не оставит без помощи ее, жену министра, но он не понимал, что его подталкивало к этому.

Дрожки довезли Валентину до казарм гусарлейбгвардейцев. Когда ее вели через двор в комнату для гостей, множество глаз следило за ней неотрывно. К этой встрече Валентина готовилась очень тщательно. После долгих раздумий она решила надеть шелковую юбку с вышитыми цветами и красную шляпу, отделанную бледными страусовыми перьями, которые дрожали от мельчайшего дуновения ветра. Кремовый плащ ее был заужен в талии, чтобы подчеркнуть стройность фигуры. Особую элегантность ему придавал черный меховой воротник и маленькие красные пуговицы. Мать специально пошила для нее этот плащ, потому что цветами гвардейских гусаров были красный, белый и черный. Сегодня этот плащ мог пригодиться, потому что Валентине было нужно попасть к капитану.

В комнате чувствовался мужской дух. Темные дубовые скамьи и стол, голый дубовый пол, на стене — два портрета строгих мужчин в военных формах при всех регалиях и со сверкающими серебряными и золотыми галунами. Валентина, посмотрев на них, нахмурилась, думая о том, сколько человеческих жизней погубили эти люди. Ждать долго ей не пришлось. Она издалека услышала громкие шаги Чернова, который быстро шел через прихожую. Сердце ее зачастило. Может быть, так чувствуют себя и солдаты перед битвой? Когда жизнь висит на волоске? Ворвавшись в комнату, он широко улыбнулся, бросился к ней и припал губами к ее перчатке. Выпрямившись, он не выпустил ее руку.

— Валентина, девочка моя, какая приятная неожиданность. Похоже, вам уже лучше?

Взгляд ее был осмысленным, обреченное выражение исчезло, и она не хлестала водку — вот что он имел в виду, говоря, что она лучше выглядит.

— Я себя прекрасно чувствую, спасибо, Степан.

— К тому же вы очаровательно выглядите. — Он жадно пожирал ее глазами, и, когда взгляд его наконец остановился на ее лице, она услышала звук, похожий на кошачье урчание, который вырвался из его горла. — Прошу меня простить за мой неказистый вид, но я только что с Марсова поля. У нас сегодня строевая.

— Какое подходящее название. Поле войны.

— Мы воины, Валентина. Армии для того и создаются. Чего же иного вы ожидали?

Она опустила глаза.

— Народ России благодарен вам.

В ответ капитан еще раз поцеловал ее руку. Он был одет в чистую белую рубашку с открытым воротником и темносиние гусарские брюки с красными лампасами. Недавно вымытые волосы его были напомажены и зачесаны назад. Упругие золотистые локоны поблескивали.

— Надеюсь, я не помешала вам, Степан?

— Вовсе нет. Но скажите, что привело вас сегодня сюда? Вы одна, без компаньонки. — Это прозвучало как упрек.

— Я хотела поговорить с вами. Наедине.

— О чем же?

— О Йенсе Фриисе.

Губы его попрежнему улыбались, но глаза изменились. Внезапно они сделались прозрачными и холодными как лед. Валентина провела свободной рукой по рукаву его рубашки.

— Я хочу, чтобы вы отказались от дуэли с ним, — мягко произнесла она. — Ведь все началось изза какогото пустяка, и… — Она нервно вздохнула. — Я бы не хотела, чтобы с вами чтонибудь случилось.

Чернов просиял. На лице его появилось безошибочно узнаваемое выражение восторга, но было в нем и чтото еще. Нечто такое, чего Валентина не могла понять. Какаято черная искра, промелькнувшая в глубине его голубых глаз. Его пальцы на ее руке сжались.

— Валентина, к чему эти игры?

У нее екнуло сердце.

— Какие игры?

— То, что вы делаете вид, будто я вам безразличен, и пытаетесь вызвать мою ревность, флиртуя с другим мужчиной. Не удивляйтесь. Посмотрите на себя. Под вашими красивыми перышками скрывается печаль, и я знаю тому причину.

Валентина молча смотрела на него.

— Вы боитесь за меня, верно?

Она кивнула.

— Не нужно. Я убиваю всех, с кем дуэлирую.

Не удержавшись, девушка охнула.

— Чему вы удивляетесь, моя дорогая? Я — первоклассный стрелок, и я собираюсь показать этому инженеришке, что случается с теми, кто пытается отнять у меня то, что принадлежит мне.

— Степан, вчера на балу я говорила вам, что откажусь выходить за вас, если вы будете настаивать на дуэли.

Он рассмеялся и притянул ее к себе за руку, которую все еще держал.

— Снова игры? — Смех неожиданно оборвался. — Довольно. Дуэль состоится. Я вызвал Фрииса, и на этом все. С ним будет покончено.

— Нет, Степан!

Гусар удивленно посмотрел на нее.

— Что еще?

— Если вы откажетесь от дуэли, я выйду за вас.

Как только эти слова вылетели, его губы прижались к ее устам и язык принялся проталкиваться внутрь. Его отдающее алкоголем горячее дыхание обожгло ее лицо, руки сильно сдавили ее грудь, но она не вздрогнула. Когда Валентина уже была не в силах это выдерживать, она отклонила голову и посмотрела Чернову в лицо. Оно горело, зрачки — две жадные черные точки.

— Уговор? — произнесла она.

— Уговор. — Он опять притянул ее к себе и поцеловал. — Ждите здесь.

Он выбежал из комнаты, и Валентина зажала рукой рот, чтобы не разрыдаться. Через несколько минут он вернулся, держа в руке небольшую бархатную коробочку. Опустившись перед девушкой на одно колено, он с серьезным видом протянул ей коробочку.

— Подарок к предстоящей свадьбе, — промолвил он.

Приняв коробочку, Валентина открыла ее и изумленно ахнула. Внутри на белой шелковой подушечке лежало ожерелье в виде тяжелой золотой цепи с огромным, размером с грецкий орех, алмазом в золотой оправе. Рядом лежала пара алмазных сережек. В груди у нее так запекло, будто она глотнула кислоты. Вот, значит, во сколько ее оценили.

— Оно прекрасно.

Чернов вскочил на ноги и с торжественным видом надел на нее ожерелье, расстегнув верхнюю пуговицу ее плаща. Когда была защелкнута застежка, он улыбнулся, как хозяин улыбается собаке, когда надевает на нее ошейник и пристегивает поводок.

— Это принадлежало моей бабушке, когда она была в вашем возрасте, — сказал он и прикоснулся пальцем сперва к алмазу, потом к бледной коже Валентины. — Великолепно, — пробормотал он.

— Спасибо, Степан, — произнесла она, чувствуя себя купленной вещью.

— И это все? — Он потянулся, чтобы снова поцеловать ее.

— Так, значит, вы отмените дуэль?

— Не беспокойтесь, ангел мой, я не получу ни царапины. — Его губы уже почти легли на ее рот.

— Но вы согласились не драться.