Взгляд старика пронизал меня насквозь, но я вновь прямо встретил его, хотя весь дрожал. Вдруг я почувствовал, что во мне проснулось неведомое прежде чувство, хотя не сумел бы назвать его или определить его природу. В душе моей поднялась и вновь отхлынула могучая волна. В единый миг я осознал, что прошлое и будущее слиты воедино в безмерном настоящем, что это мой собственный ограниченный и несовершенный разум выбирает то одно, то другое из бесконечного числа обманчивых представлений, наделенных временны́м правдоподобием.

Старик отвел от меня взгляд – и мимолетное видение исчезло без следа. Разум вновь воцарился в своем убогом, скучном мире.

– Приходите сегодня в полночь, – услышал я. – Ступайте в Лес мертвых.

Я невольно вцепился в ручку скамьи, почувствовав, что говорю с кем-то, кто знает о прошлом и будущем неизмеримо больше, чем я сам, пребывающий в телесной оболочке и пользующийся обычными способами восприятия, и этот намек на обещание, что завеса может слегка приподняться, произвел на меня сильнейшее впечатление.

Ветерок с моря затих, цветущие ветви замерли. Мимо окна проплыла сонная бабочка. Умолкли птицы. Я вдыхал запах моря, благоухание знойного воздуха, поднимавшегося с нагретых солнцем полей и лугов, – несказанные ароматы июня, долгих летних дней. С лугов и пастбищ доносился гул мириад живых существ, детские голоса, звук пастушьей свирели, журчание воды.

Я знал, что нахожусь на пороге неизведанного дотоле ощущения – на пороге блаженства. Меня с неудержимой силой влекло к этому странному человеку. Я жаждал испытать могущество духа, разом взлетев к вершинам высочайшей радости. Это длилось не более секунды, но в сей краткий миг на меня снизошло то же озарение, которое недавно явило мне, что прошлое и будущее слиты в настоящем. Я понял и ощутил, что боль и блаженство столь же нераздельны, ибо переполнившая меня радость заключала в себе и все горе, которое уже выпало на мою долю и ожидало в будущем.

Солнечный свет стал ослепительно-ярким, потом померк, растаял. Тени прервали свой танец на траве, сгустились, растворились в воздухе. Цветы яблонь зазвенели тоненьким серебристым смехом, когда прилетевший с моря бриз прошептал в их сияющие личики старую-старую сказку о безмерной любви. Мне послышалось, что кто-то окликнул меня по имени. Душа наполнилась восхитительным ощущением легкости и силы.

Неожиданно дверь отворилась, и вошла хозяйская дочка. По всем обычным меркам она была милой деревенской девушкой, красота которой сродни звездам, диким цветам и лунному свету, пробивающемуся сквозь туман над рекой и полями, но по сравнению с открывшейся мне красотой иного, высшего порядка девушка казалась чуть ли не безобразной – так тусклы были ее глаза, тонок голос, пресна улыбка и бесцветен весь облик.

Она заслонила от меня старика на то время, пока я отсчитывал мелкие монеты – плату за еду и услуги, – но когда девушка чуть отошла в сторону, я увидел, что скамья пуста: в комнате не было никого, кроме нас двоих.

Это нисколько меня не удивило, – в сущности, я почти ожидал чего-либо подобного. Таинственный человек исчез, как исчезает порой персонаж сновидения, ничем не нарушая его течения и оставляя вас в том же сне. Я заплатил по счету, на деле ознаменовав свое возвращение к обыденной жизни, и тут же спросил у девушки, знаком ли ей старик, сидевший у окна, и что он имел в виду, упомянув Лес мертвых.

Хозяйская дочь вздрогнула и, с беспокойством оглядев пустую комнату, недоуменно сказала, что никого не видит. Когда я подробно описал наружность старика, лицо ее слегка побледнело под нежным загаром, и она самым серьезным тоном сообщила, что здесь, должно быть, побывал призрак.

– Призрак? Какой призрак?

– О, наш деревенский призрак, – тихо ответила она, пугливо придвигаясь поближе с выражением неподдельной тревоги на лице. – Говорят, он является перед смертью.

Мне трудно было заставить ее разговориться, но история, очищенная от суеверий, что с годами окутали память о яркой, необычной личности, оказалась весьма любопытной.

Эта гостиница, рассказывала девушка, в прошлом служила жилищем мелкому фермеру, человеку редких достоинств, хотя и несколько чудаковатому. Всю жизнь он терпел нужду, пока неожиданно ему не досталась большая сумма, почти состояние, от сына, погибшего в колониях.

Старик не изменил скромного образа жизни, но направил все свои силы и средства на помощь односельчанам. Он действовал независимо от личных привязанностей, никому не отдавал предпочтения, словно все люди для него были одинаковы и представляли собой лишь объект истинной, беспристрастной благотворительности. Прежде люди немного его побаивались, но теперь отношение их изменилось, и старик стал пользоваться всеобщей любовью и почитанием. Отныне его величали не иначе как Отец деревни.

Однако незадолго до смерти он стал вести себя совсем странно. Деньгами он распоряжался все так же мудро и тратил их на общее благо, но, как решили люди, свалившееся на него богатство несколько помрачило его разум. Старик утверждал, что слышит голоса и видит видения, но при этом оставался человеком с твердым характером и сильной волей. Поэтому односельчане не знали, что и думать, а викарий, добрый человек, считал его «особым случаем». Стали поговаривать, что он связался с нечистой силой: о нем рассказывали небылицы, старались не попадаться ему на глаза и после наступления темноты обходили его дом стороной. Никто не понимал этого не от мира сего человека, и, хотя большинство относилось к нему с любовью, имя его из-за глупых сплетен навсегда окутала атмосфера таинственности и страха.

Сосновую рощу за фермой – девушка указала на склон холма – старик прозвал Лесом мертвых: люди, которых он видел вступавшими в этот лес, вскоре умирали. Тот, кто туда входил, уже не возвращался. Старик называл их имена своей жене, которая спешила поделиться откровениями мужа с соседями. Теплыми летними ночами он иногда брал в руки толстую палку и часами разгуливал под соснами с непокрытой головой. Отец деревни любил эту рощу и часто говорил, что встречается там со своими старыми друзьями и однажды останется в ней навсегда. Жена мягко пыталась отучить его от этой привычки, но он всегда поступал по-своему. Как-то раз она тайком последовала за мужем и нашла его под огромной сосной в самой чаще. Старик разговаривал с кем-то невидимым. Он обернулся к жене, упрек его был мягок, но она больше никогда не повторяла своих попыток. Он сказал:

– Мэри, тебе не следует прерывать нашу беседу, потому что мои наставники – помни это – учат меня удивительным вещам, и я должен успеть постигнуть многое, прежде чем соединюсь с ними.

История эта распространилась по деревне подобно пожару, обрастая