Интересно, что мне теперь делать? Отказать? Отказала, да только никто мои слова не воспринял всерьез! Но главный вопрос – как, наконец, начать говорить то, что я хочу, а не то, что когда-то говорила Катарина? Ведь как-то же я должна изменить прошлое, чтобы изменилось будущее?!

Не раздумывая, куда бегу, я выбежала за ворота имения и, не замечая взглядов стражей, вышедших следом за мной, прижалась спиной к толстому, теплому стволу дуба, стоявшего в нескольких шагах от каменной ограды, и закрыла глаза. Только бы никто не увидел моих слез!

Приближающиеся ко мне тихие шаги я услышала слишком поздно. Распахнув глаза, я отшатнулась, разглядывая перекошенную бешенством смазливую физиономию нависшего надо мной жениха. Он вскинул руку, и мою щеку ожгло словно огнем.

– Если ты думаешь, что высокородная гордячка может ставить условия мне, избранному самой Матерью, ты ошибаешься! Я научу тебя молиться на каждый миг, прожитый в роли моей жены, и ты забудешь Владислава Вайнского. А если не получится, выбью его у тебя из сердца! Однажды ты меня уже унизила, отказав в супружестве. Больше такого не повторится! Я выжгу саму память о нем каленым железом! Запомни! Даже то, что ты из рода перворожденных, не сможет помешать мне добиться цели!

Если у меня на глазах и были слезы, то их быстро высушила злость. Я вскинула на него полный ярости взгляд. На языке уже вертелись витиеватые слова, возможно, сказанные когда-то Катариной, но я сделала над собой усилие, загнала их в темный угол памяти и выпалила:

– Если ты думаешь, что сможешь стать вожаком только потому, что тебя выбрала какая-то там матерь, можешь заранее обломаться! Мне плевать на твои грандиозные планы. Но ты никто и никогда не сможешь забрать власть у перворожденных!

Маска надменности сползла с его холеного лица, и ее сменил изумленно открытый рот и растерянно хлопающие глаза.

– Ты… Ты не Катарина! Кто ты?

– Я – та, кому ты и в подметки не годишься! – А вот это, кажется, перл Катарины! Ну и от меня! Соло! На бис! Шагнув ближе, я вскинула колено, метясь в точку «эго» этого зазнавшегося существа. Судя по тому, как он охнул и сложился пополам – у меня получилось! – Считай это окончательным, оформленным и задокументированным разводом!

Трясясь от переполнявшего меня адреналина, я развернулась и бросилась к лесу, окружавшему поместье.

Я встретила себя, и я не узнаю:

Потухший взор, заученные речи.

Готова ль я была для этой встречи?

А лучше, может, мне бежать далече

От той, которой вновь я становлюсь.

– Катарина? Катарина! Подожди!

Я остановилась и обернулась, выискивая глазами того, кто мало того что был со мной знаком, так еще обладал до боли знакомым тембром голоса. Поместье графини Мареш уже давно скрылось из глаз, солнце ощутимо припекало, напоминая о том, как неразумно я отказалась от завтрака, и мне бы не помешал кто-то, кто смог бы либо отвести меня назад, либо к Владу.

Из кустов бузины показался высокий мужчина, одетый в черный не то плащ, не то пальто, и на помощь воспоминаниям Катарины пришли воспоминания Мари. Меня не смутили ни старинная одежда, ни темная, обрамлявшая его худощавое лицо непривычная густая бородка.

– Отец Яр? Вы тоже здесь?

Священнослужитель подошел ближе и приветственно кивнул:

– Ты запамятовала. Мое имя Ян. И… да! Я тоже тут. Точнее – я снова тут! Все дело в моем сыне. Ты ведь знаешь, кем он стал? Я не смог его уберечь, и теперь я пришел, чтобы его освободить. Кажется, до его обращения у вас были чувства друг к другу? – Он взял мою руку, развернул ладонью вверх, провел пальцем по тонкой ниточке шрама. – Я рад увидеть тебя снова, Катарина.

Ну, конечно. Отец Ян. Катарина. Зверь на тропинке в лесу.

Воспоминания о прочитанном теперь стали на удивление близкими. Перед глазами даже мелькнула острая мордочка, и страх вновь обжег сердце, когда в ладонь впились острые зубки.

Инстинктивно отдернув руку, я заложила ее за спину и смело встретила взгляд светлых глаз отца Яна.

– Почему были? Например, сейчас я иду к нему, чтобы предупредить о западне, ожидающей его сегодня. Кстати, можно вопрос? Когда вы впервые встретились с ним под ивой, вы сказали, что тоже жили в замке, пока не поняли свое истинное предназначение. Почему тогда вы не сказали Владу о том, что его ждет? Вы ведь знали, кто его мать!

Священник долго смотрел на меня и, наконец, усмехнулся.

– Это кровь оборотней делает тебя такой проницательной или?..

– И все же? – я не позволила ему сменить тему.

Отец Ян вздохнул.

– Все дело в Матери. Она незримо правит всем, но ее поступки нелогичны и непонятны. Когда-то она позволила перворожденным узнать о том, что, лишь соединив два рода, можно достичь освобождения. Но в сердцах оборотней и бессмертных жила лютая ненависть, и тогда перворожденные условились родить детей-полукровок, в ком текла бы, разбавленная людской, кровь бессмертных и оборотней. Так у княгини Вайнской родился Влад, а у графини Мареш – ты. Но у Великой Матери вдруг снова изменились планы, и она приказала уничтожить одного из вас. Тогда графиня Мареш отдала дочь на воспитание бездетному старшему сыну и его жене, а сама пустила слух, что девочка умерла.

– Так вот почему графиня так странно себя повела, когда я назвала ее мамой. А почему ты не забрал Влада с собой, когда вернулся? Или почему хотя бы не рассказал ему? Ты ведь оставил его на верную смерть! Точнее, не смерть, а…

И тут я заметила его виноватые глаза и осеклась, уничтоженная догадкой:

– Ты все знал с самого начала? Ты знал, кто я и что во мне течет отравленная ядом оборотней кровь? Но даже я сама этого не знала, так как была защищена от власти Луны твоим подарком – этим камнем! – Я потянула за веревочку, и на моей руке забелел овальный, гладкий камешек. – Ты не вернулся спасти сына, ты вернулся, чтобы он наверняка убил меня! Но… зачем?

Отец Ян отвел глаза.

– Это приказ. Я и все те, кого она когда-то нарекла воинами Бога, не могут ослушаться Великую Матерь. Она обладает властью над нами. А что касается тебя… Она с самого начала знала про ложь графини о твоей смерти и решила это исправить, попутно убив двух зайцев: ты умираешь, отравленная кровью Влада, а он сам после твоей кончины добровольно шагнет в безвременье. – Он нервно покусал губы и бросил на меня исподлобья виноватый взгляд. – Не знаю, почему тебе это рассказал, и не знаю, откуда ты ведаешь то, что должно произойти, но… Поверь, мне больно участвовать во всем этом. Я – бродяга без права на любовь и семью, который вдруг узнал, что у него есть сын. Сын, который заранее обречен на уничтожение… Я молил Матерь оставить его в живых, пусть не человеком, но способным существовать в этом мире, на этой земле. Она меня даже не стала слушать. Просто выгнала и в наказание за вольность приказала мне лично стать его палачом. Мне жаль, но я не мог предупредить, а значит, и изменить. Она сомкнула мои уста колдовством. Хвала богам, тебе все известно!