Виктор Давидович женился. На Анечке. Он переехал от маменьки в квартиру молодой жены. Пётр Александрович сделал им царский подарок на свадьбу, оформив дарственную на квартиру и уплатив все налоги. Анечка управлялась со свекровью похлеще дрессировщика тигров. У старой дамы даже прекратились гипертонические кризы и чудесным образом прошли невралгии. Кто бы мог ожидать такого от «беззащитного щенка»?

Сергей Алексеевич стал жить гражданским браком с надзирательницей. У которой конечно же были имя и фамилия, вполне привлекательная внешность и масса прочих достоинств. Она железной рукой обустроила Серёгин быт и уважительно относилась к его профессии и Псу. Спустя некоторое время у них родилась дочь. Пекинес перестал писать в неположенных местах, а Серёжа купил машину у Клюкина. Потому что Клюкин купил себе новую.

Светлана Анатольевна вышла замуж за Вадима Георгиевича.

Пётр Александрович и Светлана Григорьевна все ещё вместе. После того как у Петра Александровича прошла язва, он занялся с внуками авиамоделированием.

Елена Николаевна удочерила ребёнка, рожденного Кузнецовой Марией Владимировной. Конечно, у неё возникли некоторые трудности в связи с возрастом, но в нашей стране за деньги можно всё. Иногда это неплохо. Диагноз «ВИЧ-позитивная» был со временем снят по данным лабораторных и клинических исследований. Её муж гордо вышагивал по скверу с коляской поросячьего колеру, пока жена была на работе, и ни за что не хотел отдавать дочь в детский сад.

– А как же Новый год? – спрашивала его Лена, улыбаясь.

– Что Новый год? Я с ней буду по утренникам ходить, – бурчал он в ответ.

– Нет! Ты не понимаешь! – строго указывала ему Елена Николаевна. – Одно дело смотреть спектакль и совсем другое – участвовать. Надо самой быть снежинкой, а не только наблюдать, как где-то в глубине небес рождаются и падают другие.

Так неловко глядеть на мир снизу вверх.

Не из-за того, что шея затекает. А именно неловко. Как бы говоря: «Извините!» Но это поначалу. Только поначалу…

«Зачем я такой? Мой мир должен был быть ниже…»

Так думал Чак, сидя на диване, прижав колени руками к подбородку и созерцая через огромный экран окна бисер дождевых капель, которые быстрыми паучками иногда сбегали по стеклу вниз… «Всё стремится вниз. Вода стекает, камень падает, самолёты рушатся, корабли уходят на дно… А я живу в каморке на семнадцатом этаже. Мир смеётся надо мной. Правда, сверху есть ещё восемь этажей. Ну, тогда в пентхаусе должны жить уже совсем карлики. Потому что на первом этаже живёт Билл – он баскетболист. Высоченный, как телеграфный столб. Смотришь на него и думаешь: „Почему он не падает?“ Так и хочется врыть его в землю по пояс. Для устойчивости. Выше – семейная пара. Он – сноб, а она – красивая. И я ей по плечо. Биллу она, наверное, по пупок. Своему снобу – по нос. Идеальное сочетание. Тот, в свою очередь, Биллу по грудь. А я на семнадцатом. И если чуть-чуть напрячь воображение – они, наверное, смогли бы носить меня в карманах по очереди…»

О таких вещах Чак думал всегда. Сколько себя помнил. А помнил он себя – так чтобы хорошо, осмысленно, – наверное, лет с шести. Ростом он тогда был чуть выше табуретки.

«Я вырасту и всем вам покажу!» – кричал он своим сверстникам в кривляющиеся подбородки. «Я вырасту!» – топал он маленькой ножкой на отмахивающихся от него, как от назойливой мухи, вредных девчонок.

И он рос. Не спеша, как все.

«Класс, встать!» Все встают. А маленькому Чаку, что встать, что остаться сидеть – ни черта всё равно не видно. Что так – одни спины вокруг, что эдак. Правда, и его тоже не видно… Эх, маленький, маленький Чак. Человечек по прозвищу Чекушка.

«Почему я такой? Я должен быть выше… Как все!»

И он становился выше. Просто как будто отставал немного. Задержался на старте и теперь никак не мог нагнать. И это отставание, этот разрыв – не давали ему покоя.

Неплохой колледж – спасибо родителям. Детские простые и грубоватые насмешки сверстников остались в прошлом. Их сменили перешёптывания и политкорректные смешки девочек на трибунах в спортзале.

Какие-то ферменты, витамины, гормональные препараты… Родители старались помочь, чем могли.

«Я должен! Должен быть выше!»

И он становился выше. Но мужчины и женщины вокруг тоже становились выше. Старые приятели становились выше и женились. Становились выше вредные девчонки и выходили замуж. Рожали выросшим мужчинам детей, и те, в свою очередь, становились выше не по дням, а по часам, догоняя Чака в его вечной «гонке за лидером».

Он никогда не опускался до высоких каблуков, приподнятой феном шевелюры или, там, бейсболки на размер меньше, нет. Он боролся. Часами – до посинения фаланг пальцев, висел на турнике, встроенном в дверной проём. Бассейн каждый день. Гимнастика на растяжку. В общем, всё, что советовал терапевт. Пожилой симпатичный добрый дядька. Невысокий, к слову. Всего-то метр семьдесят. Но не метр же сорок семь! Каково, а?! Нет, каково каждый день по нескольку раз садиться в лифт с НОРМАЛЬНЫМИ людьми и дышать им в пупки, в подмышки?! Бояться, что они перепутают тебя с мебелью и поставят на голову сумочку, чтобы дать отдых рукам!

Мужчины – как призрачные тени великанов в вагонах метро. Женщины – недоступные прекрасные вершины…

Метр сорок семь. Вот уже больше года без изменений. Как приговор.

Квартирка на семнадцатом. Офис на двадцать четвёртом. Лифт – четыре раза в день минимум. Метро – два раза. Автобус. Раздевалка в бассейне… К чёрту бассейн! Всё бессмысленно. Крепкая фигура, широкие плечи… Что толку! Если на тебя в гостях набросят пальто, как на вешалку, если вообще заметят!

«Я ничего больше не могу изменить в себе. Просто МОЙ мир должен был быть ниже…»

Так думал Чак в тот печальный дождливый вечер, сидя на диване, прижав колени руками к подбородку и, созерцая через огромный экран окна бисер дождевых капель, которые быстрыми паучками иногда сбегали по стеклу вниз…

«Вниз, вниз, ниже, ниже…»

Интересно, сколько ещё коротышек думали похоже в этот час? Видимо, достаточно. Ибо иначе дальнейшие события никак не объяснить.

Открыв глаза, реагируя на звук будильника, Чак понял, что заснул вчера на диване. Он встал, потянулся вверх по многолетней привычке и… чуть не разбил руками плоский стеклянный плафон люстры над головой.

Вам, НОРМАЛЬНЫМ, не понять. Представьте – если бы вы вдруг ночью вышли в палисадник подышать воздухом, потянулись и… дотронулись до Луны. Представили?

От неожиданности Чак резко пригнулся, отскочил в сторону и быстро огляделся. Всё вроде на месте, никаких изменений… Кроме… Кроме одного. Чак оглядывал свою квартиру СВЕРХУ! Да, именно такая мысль первой пришла ему в голову. А вторая мысль:

«Боже мой! Языческая сила! Я ВЫРОС!!!»