— Какой ты у меня умница с утра. Что, ночка выдалась весёлая?

Ещё и издевается! Вадик молча кивнул, отводя взгляд. Вот как так можно чувствовать? Вроде и бесишься от происходящего, от того, что твоим телом играют, как куклой, а с другой стороны то же самое безумно заводит.

— Ничего, солнышко, зато потом вас обоих ждёт награда. Итак, — леди подцепила пальцами его подбородок, заставляя поднять лицо и посмотреть в глаза, — как уже говорила, твоя задача: отыграть очень напуганного и очень послушного раба-новичка. С Ёжиком можешь даже поначалу попытаться поспорить или побороться — он же такой же раб, как ты. Но не слишком активно, всё же должно быть понимание, что он у меня старожил и его слово весит больше твоего. Ну и будь готов, что действовать он в этом случае будет соответственно, жёстко. Заметь, у него будет карт-бланш на любые меры.

Вадик вздрогнул и взволнованно всмотрелся в глаза Верхней. Любые? Та показательно нахмурилась и построжела.

— Дик, радость моя, разве я когда-нибудь давала вам повод усомниться в соблюдении табу? Любые не запрещённые списком меры, разумеется. После игры получишь за свои необоснованные сомнения. Дальше… А собственно и всё. Остальное узнаешь по ходу. О, вот ещё! — Лира сорвалась с места в сторону полок и, немного покопавшись там, вернулась с кожаным ошейником. Не чисто номинальная полоска, но и не воротник от челюсти до ключиц. Такой себе, средний ошейник. — Как же раб, и без ошейника?

Посмеиваясь, леди застегнула на его шее девайс. И не сказать, что туго, но дышать почему-то стало тяжелее, а вот член, зараза, в очередной раз заинтересованно дёрнулся. Однако всё это меркло перед расфокусированным, каким-то зачарованным взглядом, которым леди провожала свой палец, скользящий по кромке грубой неживой кожи и слегка задевающий при этом кожу живую. Аж мурашки по хребту.

А потом она продела этот палец в кольцо и резко притянула к себе, впиваясь в его губы жадным поцелуем. Требовательным, крышесносным.

— Вот теперь подготовка с моей стороны закончена. Иди к себе в комнату, настраивайся на нужный эмоциональный лад и жди. Часа через полтора Ёжик за тобой придёт. Да, кстати, крикни его сюда.

О господи… Полтора часа? Да он же от любопытства и предвкушения весь изведётся! Главное — не кончить от собственных фантазий. Леди наверняка не оценит. А разочаровывать и ломать ей игру Вадик точно не хотел.

Глава 23. «Пупсик»…

— Так-так-так, что тут у нас? Новое смазливое мяско для развлечений хозяйки?

Как ни томился Вадик в ожидании, появление Олега пропустил. Буквально на минуту задумался, глядя в окно, и вот, пожалуйста — стоит весь такой насмешливый, стенку подпирает плечом, руки на груди сложены, с зажатым в одной из ладоней стеком. Из одежды одни тонкие штаны, сползшие на бёдра (потому как без ремня), а на шее не просто ошейник, а натуральная цепь из крупных звеньев. А вот он так настраивался, что про одежду и забыл. Вряд ли рабам разрешено форсить в футболках.

Игра началась, да? Что ж, отыгрывать роль, труда не составит — такой Олег безмерно бесил.

— Зато не пёсик на цепи.

Брат — ой, нет, приближённый раб хозяйки! — мигом оказался рядом, выкрутил руки и прижал к себе. Вадик даже пикнуть не успел, не то что воспротивиться. Да и не ждал столь резких действий, думал, просто позубоскалят друг на друга.

— Верных пёсиков не заигрывают до смерти, сопляк! Зато частенько балуют за хорошую службу. Такими вот временными игрушками, когда они ломаются, — к нему притёрлись пахом с вполне себе уже ощутимым стояком. Страх кислил на языке, заставляя сглатывать, а мелкие волоски подниматься дыбом. Такому Олегу легко верилось, словно всё и в самом деле всерьёз… — Хочешь быть сломанной игрушкой, малыш?

Он отчаянно замотал головой. Не хочет. Любимой игрушкой — нормально, а вот сломанной очень нежелательно. Олег ухмыльнулся. Незнакомо, жестоко. И с силой оттолкнул, благо на кровать, а не на пол.

— Я так и подумал почему-то. Хозяйку слушаться с полуслова, с исполнением приказов не медлить. Ни в чём не перечить, — ну конечно, чтоб раб и перечил? Он не самоубийца. — Говорить, только когда спрашивают. А теперь раздевайся, и быстро!

Зачем раздеваться?! Нет, Вадик помнил про табу, про слова Лиры, но здравый смысл — одно, а страхи и подозрительность — другое. Поэтому промедлил. Олег сначала приподнял бровь, но почти сразу навис угрожающе и резко дёрнул за ногу, стаскивая уже на пол.

— Слов не понимаем, да? Ничего, строптивых игрушек хозяйка тоже любит, но недолго. Не разденешься сам, помогу я. Только после меня одежды целой не останется.

Угроза звучала слишком реально, а слова леди о широких полномочиях Олега он тоже помнил. Так что стиснул зубы и стянул футболку. Потом, медленнее, штаны. Не для привлечения внимания, просто внезапно застеснялся. Казалось бы, что такого? Они с братом какими только друг друга не видели за эти недели. Но вот так, под внимательным взглядом, отчего-то стало очень неловко.

Штаны полетели вслед за футболкой, а Олег всё стоял неподвижно и смотрел. И стоило Вадиму изобразить вопросительное выражение, криво ухмыльнулся. Чёрт! И почему он думал, что верхней одежды будет достаточно? Судя по полыхающим щекам, он покраснел… И зло стянул последнюю деталь — да на, подавись! Но удержаться и не прикрыть пах руками не получилось.

— Да кто бы мог подумать? Обученный раб вроде, а стешняшечка, что девственница перед брачной ночью. Не нужны мне твои сомнительные прелести, просто велено убедиться, что ты готов к представлению хозяйке. Руки за спину убери.

Теперь, кажется, горело всё лицо. О, он готов. Первые полчаса, как его оставили в комнате «настраиваться», как раз этому и посвятил, благо ванная рядом. А ещё он почему-то настраивался исключительно на взаимодействие с Лирой, полностью упустив из внимания Олега. Надо исправлять. В самом деле, новенький раб в чужом доме, с незнакомым окружением, наверное, не должен вести себя столь вызывающе? Если не напрашивается на плети… Но вот чего Вадик избежит с удовольствием, так это порки. А ведь в понятие «широкие полномочия» и такое может входить.

Так что, постаравшись взять себя в руки, он почти спокойно перекрестил запястья на пояснице и опустил взгляд. Пора полностью включаться в игру.

— Простите, пожалуйста,