Ливень и гроза побили персиковый цвет. Пришло лето. Пребывавшая во мне таинственная жизненная сила все еще отказывалась сдаваться. В моем павильоне царил духовный подъем. Простота и Процветание в белых одеждах из лепестков лилий с затуманенным взором являлись, наполняя мою комнату дивным ароматом. Мать, опираясь на палочку, рассказывала мне о чудесах Чистой Земли Будды. Маленький Фазан вихрем влетал в опочивальню и так же быстро убегал прочь. Моему небесному супругу не терпелось отправиться в путешествие. Корабли, распустив паруса, проплывали над моим лицом и следовали к океану. Иногда пол дрожал под копытами сотен и тысяч лошадей. Они мчались через мою комнату, бешено встряхивая гривами.

Моя блаженная улыбка преобразила следивших за мной женщин. Видя, что тело мое источает золотистый свет, они распростерлись у моих ног и окружили величайшим почтением. Вымытая, причесанная и накормленная, я распорядилась поставить мое ложе под окном. Малиновки, сороки, хохлатые попугаи и павлины гомонили в саду, где уже увяли ирисы и начинали робко проклевываться бутоны хризантем. Средь бамбуковых кустов змеилась довольно широкая тропа. Каменные плитки, много лун не тронутые ничьей ногой, покрывал влажный мох. Я наблюдала, как в пруду расцветают лотосы, понимая, что любуюсь этим зрелищем в последний раз.

Я приветствовала уходившую навсегда осень. И меня приняла в объятия зима. С неба повалил снег. Я вспомнила, как в это же время прошлого года смотрела на Простоту и Процветание, бросавших снежки в моих придворных дам. Их смех и веселые крики все еще звучали в ушах, но фигуры уже слились с силуэтами оголенных деревьев. Простота и Процветание ушли, а что сталось с моими придворными дамами, я понятия не имела. Бесшумно падающие белые цветы натянули сеть меж небом и землей — там, где суетятся живые.

В первый год эры под девизом «Божественного Дракона»,[27]ночью двадцать пятого дня одиннадцатой луны снегопад прекратился. Я увидела, как к моему ложу подошел Процветание, пал ниц, а потом заиграл на бамбуковой флейте. Хрустальные шарики так и струились из нее. Луна превратилась в серебряную реку и унесла меня в сверкающих бликами водах. Я узрела нефритовые дворцы в облаках, туманную равнину и море света!

На заре следующего дня я велела причесать меня и накрасить. Надев самые красивые драгоценности, нижнюю рубашку цвета огня и ослепительно белый халат, я принялась диктовать девушке-прислужнице посмертную надпись, чтобы ее выгравировали на каменной плите, каковую воздвигнут рядом с такой же плитой моего супруга.

Тех, кто остановится подле моей гробницы, я познакомлю с дивной красотой династии Чжоу. Они откроют для себя процветающие города, стремительных скакунов, густые леса и волшебно прозрачные реки. Они будут восхищаться расцветом искусств и воспоют славу нашей поэзии. Я с гордостью поведаю, как поклонялась богам, почитала предков, укрощала людские страсти, приносила жертвы Небу и царила в храме Чистоты. Я нарисовала свой собственный портрет — образ государя смиренного и покорного воле единого Бога, источника всех прочих божественных сил. Конец станет началом, мимолетное — бесконечным. Завершив путь жизненных испытаний, я вернусь на небо.

На заре следующего дня тишину моей комнаты нарушили звуки рогов и барабанов. Ветер донес до меня ржание лошадей и человеческие вопли: Будущее и его двор охотились в императорском лесу.

На ветру щелкали стяги, леопарды и охотничьи собаки обгоняли лошадей. Олени спасались бегством, продираясь сквозь кусты. Ветви хлестали непрошеных гостей. Снег, покрывавший кроны деревьев, сыпался вниз подобно рисовой пудре. Дышать стало труднее. Сердце колотилось на разрыв. И вдруг перед глазами возник пруд, сплошная глыба льда, зеркало Вечности. Душа моя рывком отделилась от тела и взмыла в небеса.

* * *

Женщины плакали, колотя себя в грудь. Стражники галопом бросились уведомить государя. Зазвучали бронзовые колокола. В монастырях возносили молитвы. Охваченные удивлением и грустью, ткачихи оторвались от работы, торговцы — от счетов, крестьяне — от хозяйства. Все рвали на себе одежды и распускали волосы, издавая скорбные стоны. За одну ночь музыка, смех, яркие краски исчезли с земли Поднебесной. С лошадей сняли расшитые седла, мужчины облачились в конопляные рубахи, стянутые на поясе соломенным жгутом. Военные корабли подняли белые флаги, и на всех укреплениях тоже полоскались траурные знамена.

Двор изменил мое завещание. В соответствии с «Моей последней волей», государь уничтожил мой титул императора и почтил посмертным титулом Высочайшей Императрицы Небесного Закона. После долгих споров Чжань Цянь Чжи и его сторонники уступили тем, кто твердо решил подчиниться моему желанию и вернуть мое тело в Долгий Мир, где я могла бы воссоединиться со своим супругом.

Во Дворце провели двадцать семь погребальных церемоний: призывание души, омовение, облачение, принесение даров, обращение с мольбой, положение во гроб, а тем временем на горе Лянь, совершив обряды возлияния, дабы умиротворить дух моего супруга, старшие чиновники ведомства Похорон приказали вскрыть проход в его усыпальницу. Настенная роспись была сделана заново, работники высекли ложные и настоящую погребальную камеры. Вдоль подземных переходов в неимоверных количествах выстроились трехцветные керамические фигурки, представлявшие рабов, дома, животных, предметы мебели.

К началу весны работы завершились. На пятую луну, день, выбранный императорскими гадателями, мой гроб — сложное сооружение из четырех вкладывавшихся один в другой саркофагов: из лакированного дерева, серебра, золота и нефрита, — сотни чаш, горшков и кувшинов со льдом были водружены на повозку, влекомую тысячей солдат. Без драгоценностей, в румяной парче, государь, князья, принцессы и сановники сели в повозки, затянутые белым полотном, и последовали за моим телом, медленно двигавшимся с величавым достоинством.

Покрытая желтым песком дорога извивалась по Срединной равнине. Вставало солнце, а луна заходила. Народ, сбежавшийся со всех четырех концов Империи, разложил вдоль дороги погребальные дары: дворцы, лошади, слуги, деньги из белой бумаги и золотых листков лежали на алтарях от врат Долгого Мира до самой горы Лянь. Вечером, после того как меня провезли мимо, люди стали поджигать эти дары, и они превратились в тысячи столбов дыма, поднимавшихся к звездам. На горизонте появилась гора Лянь — моя усыпальница. У входа в нее высились два холма с башнями для лучников, отгонявших злых духов. Врата Священного Города открылись, явив взору его дворцы, храмы, пагоды… Каменные лошади, грифоны, советники и львы проплывали по бокам, пока мой гроб везли по императорскому пути. На фоне неба возникли две гигантские каменные плиты. Одна, сияющая надписями, сделанными золотым порошком, содержала мои хвалы царствованию супруга; вторая, гладкая, как зеркало, ждала моих последних слов, обращенных к людям будущего.

Солнце исчезло с горизонта. Полоска неба стала уже, потом и вовсе растворилась. В устье пещеры ветер сумрачного мира сбил пламя факелов. На изображениях, покрывающих стены, большой императорский выезд двигался к свету, я же спускалась в вечную ночь.