Вырвавшись из мерзкого сна, понял, что я лежу на больничной койке. Моим лечащим врачом оказался Окегиро. Камуи был рад мне как родному. Сочувствовал, соболезновал и даже рассказал о диагнозе. Но понимал я все ме-е-едленно… Меня накачали лекарствами и антидотами. Хотели оставить на ночь в больнице, но после моей настойчивой просьбы — все же отпустили домой.

Еле живой я переполз через порог и растянулся в прихожей. Потом, конечно, собрался и с помощью прибежавшего Наруто снова встал на подкашивающиеся ноги. И рухнул опять. Теперь на диван.

Итогом этой потасовки с Митараши были: ушибы, синяки, пара сломанных ребер, порезы и отравление двумя разными ядами (один из которых воздействовал на систему циркуляции чакры). Противоядия к ним и лекарства на пару дней лишили меня возможности тренироваться. Из-за яда у меня был никакой контроль чакры, но это было — полбеды: второй яд кроме всего прочего имел один неприятный эффект, не сразу убирающийся антидотом, особенно, если опоздали с его вводом — он замедлял естественную регенерацию. А еще я очень туго соображал: то ли из-за ядов, то ли из-за лекарств, то ли из-за всего вместе. Так что просьбу в ближайшие пару дней не тренироваться ирьенин повторил мне аж три раза. Я почувствовал себя жирафом.

— Ты как? — легонько потормошил меня за руку Наруто.

— Скорее жив, чем мертв, — вздохнул, прикрыв глаза.

— Есть хочешь?

— Не, спать… Наруто, а ты поел?

— Нет, я тебя ждал.

3,14 здец! — молча изобразил фейспалм.

— Ясно. Сейчас… ох!

Но когда я попытался встать, Наруто уперся руками мне в грудь.

— Лежи! — силой уложил обратно, — Я сам подогрею! И тебе и себе поесть! Лежи!

— Спасибо, — снова попытался встать.

— Ирука! — возмутился Наруто. — Что ты как маленький?! Даттебайо! Я сам!

— Все, я понял, — тепло улыбнулся. — Лежу, вставать не буду.

Узумаки посмотрел с укором, накрыл меня пледом и пошел на кухню. А потом еще несколько раз высовывался, проверить: не встал ли я. Пока мальчик гремел кастрюлями, я успел пригреться и задремать. Из безумного сна, навеянного лекарствами, меня выдернуло деликатное покашливание.

Открыл глаза и вжался в диван. Бежать было некуда.

— Ру-ру… — Гостья грустно улыбнулась, присев на корточки около дивана. — Извини, я не знала. — легонько провела пальцами по царапине, оставшейся от ее куная. — Я…

— ТЫ!!! Злюка!!! — Взревел Наруто и попер на Анко со сковородкой в руках. — Уходи отсюда!!! А то как врежу!!!

Поначалу Анко опешила, но приклеив на лицо ехидную ухмылку, издевательски проговорила:

— Какой грозный малявка. Кыш отсюда. Это не твое дело. Иди к себе домой и не мешай взрослым!

Тут уже не стерпел я.

Что она себе позволяет?! Сначала избила, порезала и отравила! А теперь еще смеет гнать Наруто?!

Шумно втянув воздух носом, я трудом сел и холодно, с нажимом проговорил:

— Уходите.

— Ирука? — ошарашенно уставилась на меня Митараши.

— Уйдите! — попытавшись встать, я потревожил синяки и с шипением рухнул обратно.

«Больно. — Пронеслось в мозгу. Но это явно не относилось к моему состоянию. Это снова были чужие мысли или чувства. Ей-то чего? Я же ее и пальцем не тронул!»

Сжав подрагивающие губы в нитку, Анко часто-часто заморгала и сдернула с шеи кулон. Не тот клык, что был у всех на виду, а другой. Второй кулон, что был под широкой полосой ткани — воротом защитной сетки. Девушка сжала его в руке, будто собиралась им в меня швырнуть. Но вместо этого вытянула руку и разжала трясущийся кулак. Побрякушка упала мне на колени.

— Забирай это! — прошипела она не хуже змеи. Взмахнула полой плаща и ушла, шарахнув хлипкой дверью о косяк.

— Ирука, — запричитал Узумаки, вернувшись из коридора, — извини, я опять забыл закрыть. — погрозил двери, — У-у-у! Бака она!

Я чисто механически кивнул, но ничего не сказал. В голове была такая каша…

— Ирука, что это у тебя?

На ладошке Наруто лежал каплевидный кулон из черного металла с кораллово-красными лепестками. Было похоже на костер.

Как заснул — не помню, но очнувшись, я с трудом опознал потолок гостиной.

Казалось, будто в череп набили ваты и, судя по ощущениям, утрамбовывали ее ногами, обутыми в армейские берцы. Мысли копошились, как сонные мухи. Это состояние напоминало мне отходняк после наркоза. Хотя, может это он и был? Мне чудилось, что вместо костей у меня грубая проволока, кожа — тонкая папиросная бумага, а между ними пустота. Казалось, что если я сожму руку, то проволока пропорет костяшки, как кунай бумажный фонарик.

«Отпусти меня, чудо-трава». — переборов себя, взялся непослушными руками за плед и укрылся с головой.

Хотел посмеяться своей шутке, но бросил это дело. Голова только сильнее болеть стала.

Больше часа я тупо пялился в тряпку, пытаясь разобраться и обдумать. Но бросил это дело, высунул голову и уставился в окно. А там было темно, непривычно пасмурно. Но в этой погоде я чувствовал, что-то родное. Закутавшись в плед я раскрыл окно и опустился на колени, чтоб было удобно положить руки на узенький подоконник и упереться в них челюстью. Я сидел и думал об Анко. Оставленный ею медальон выбил меня из колеи.

Даже возникла мысль пойти к ней и извиниться. Она в правду была расстроена. Но такие еретические поползновения были безжалостно загнаны в самый дальний угол.

Я ранен, мне плохо, и вообще это она во всем виновата! Зараза бешеная! …Надеюсь, я сумею наверстать упущенное время. — тоскливо глянул на книгу по менталистике. — Это мне придется изучать самому, пока контроль не восстановится…

Очнувшись, я по привычке попытался сделать клона, но у меня ничего не вышло, только хуже стало. У меня и у Наруто хотя бы один клон всегда оставался в квартире с книжкой. Своего я запирал в спальне печатями (они находились снаружи на окне и на двери), чтоб он не мешал дублю Наруто заниматься и не смотался, если вдруг заскучает. Этих клонов Узумаки пафосно называл: «Тренировка мозга», а я своего (мысленно) — «Узник Азкабана».

И вообще, — снова начал