Однако наибольшее беспокойство вызывала у Гриффитса та штука, которая надевалась на голову, – у него язык не поворачивался назвать ее шлемом. Он привык к солидным, прозрачным гермошлемам, у этого же скафандра имелся лишь какой-то капюшон, который Кхеогги напялил ему на голову. Напрашивалось сравнение с пластиковым пакетом, причем довольно тонким. Сомнения переросли в панику, когда Кхеогги похлопал своей ручищей по его груди, и Гриффитс ощутил, как легкий ветерок пробежал по его волосам.

Неприятный запах внезапно усилился.

– Да он воняет! – что есть мочи завопил Гриффитс, надеясь, что его услышат.

Минотавр резко отшатнулся и тут же проревел:

– Да успокойся ты, салага! Я прекрасно тебе слышу. В этом костюме все прекрасно слышно, даже в вакууме. Тебе нужно знать еще кое-чего. Видишь полоски у тебя на рукавах? Это индикаторы воздуха.

– Воздуха?

– Так точно, они показывают, когда вокруг тебя воздух, а когда – пустое пространство.

– Усек. Это прибор атмосферного давления.

– Так точно, но не только энто. Ежели воздух вокруг тебя не годится для дыхания, они остаются зелеными. А вот ежели они станут желтыми, ты можешь дышать и без скафандра.

– Понял. Зеленый годится для дыхания, а желтый нет.

– Да нет же, дурак! – Кхеогги шутливо хлопнул его по плечу, едва не свалив Гриффитса с ног. – Желтый – энто хорошо, а зеленый – плохо.

– Извини, но здесь все равно воняет, – сказал Гриффитс.

– Так точно. Это старый костюм Флерна, – продолжая возиться с застежками, сказал Кхеогги. – Хорошим он был товарищем, упокой ночь его душу.

– Он умер? – едва не поперхнулся Гриффитс. – Надеюсь, он умер не в этом самом скафандре?

– Ну да, в этом самом! – проворчал минотавр. – Ты чего, не видишь заплатку у себя промеж ног? Гриффитс ошарашено кивнул.

– Энто случилось, когда мы брали транспорт в проходе Микли, – небрежно сказал Кхеогги. – Пушечный выстрел угодил ему прямо сюда. Старый Флерн очень любил держать в своем костюме чересчур высокое давление – я его давно уже об этом предупреждал. Ну вот, когда, значит, выстрел оторвал кусок от его скафандра, его и выдуло через дырку. Все, что от него осталось – ком грязи и вот этот спасательный костюм. Ну а тебе, считай, повезло – подходящий костюм трудно найти.

– Я хочу отсюда вылезти, – слабым голосом сказал Гриффитс.

– Не рыпайся! – предупредил его минотавр. – Это самый лучший костюм. Ты ведь не захочешь огорчать старого Кхеогги, а, дружище?

Гриффитс грустно вздохнул:

– Нет, конечно.

– Хороший мальчик! – улыбнулся минотавр, отчего Гриффитс сразу занервничал. – Теперь ты можешь пойти прогуляться.

– Куда прогуляться? – недоуменно спросил Гриффитс.

– Ну по доске – куда же еще! У Гриффитса возникла робкая надежда на то, что переводчик опять что-то напутал.

– Боже мой, да здесь и вправду доска!

Гриффитс стоял на палубе, одетый в свой вакуумный скафандр. Неподалеку от него точно в таком костюме стоял Тарг, а между ними члены экипажа просовывали за борт большую доску, конец которой все еще не доходил до корпуса корабля-сокровищницы метров на тридцать.

Тарг повернулся к Гриффитсу, их скафандры были соединены тонким фалом.

– Ну, капитан, нам пора лететь. Вам за своей судьбой, мне – за своей.

Перешагнув через борт, Тарг уверенно ступил на доску. Гриффитс с опаской заглянул через край. Корпус древнего корабля казался ему вертикальной стеной почти невероятной высоты. Закрыв на миг глаза, он дождался, пока пройдет приступ акрофобии[2]3 , и осторожно переступил ограждение.

Медленно, один за другим, они двинулись вперед. Дойдя до конца доски, Тарг повернулся и крикнул, обращаясь к Флинну:

– Оставайтесь здесь, пока я не вернусь! Если не вернусь через двенадцать часов, тогда посылайте за мной, но ни секундой раньше!

– Я вас прекрасно понял, Тарг, – небрежно ответил Флинн.

Тогда Тарг повернулся к Гриффитсу.

– Вы прыгаете первым, капитан, – сказал он, – я за вами. Ничего страшного. Просто смотрите на стену и прыгайте.

Повернувшись, Гриффитс изо всех сил прыгнул и, невесомый, поплыл вперед. Оглянувшись, он увидел, что за ним плывет Тарг – страховочный трос все еще соединял их скафандры.

И только теперь Гриффитс понял все значение тех слов, которые произнес Тарг. Он сказал “я вернусь”, а не “мы вернемся”.

Кхеогги молча смотрел, как человеческие фигуры постепенно уменьшались в размерах. Наконец он повернулся и заговорил.

– Капитан Флинн, – сказал Кхеогги, – почему вы терпите этого пижона? Мы нашли корабль-сокровищницу. Мы ее заработали потом и кровью. Чего ж мы сидим здесь, как малые дети?

– Мастер Кхеогги, по моим подсчетам, на этом корабле сейчас сразу два Вестис. Даже с одной Мериндой было бы трудно справиться, а если принять во внимание еще и Тарга, то эта задача под силу разве что Маррен-кану.

– Значит, что же, – ноздри Кхеогги раздулись от негодования, – мы будем просто сидеть и ждать?

– Нет, мой друг, – с улыбкой сказал Флинн, не отрывая глаз от Тарга и Гриффитса, которые уже вплотную подобрались к корпусу древнего корабля. – Мы просто должны выяснить, что в действительности собираются делать Нескат и Тарг, и точно выбрать время, когда нужно будет разыграть свою партию. Это не так просто сделать.

– И чего это за партия? – с внезапным интересом спросил Кхеогги.

– Как только Тарг со своим странным компаньоном проникнут в сокровищницу, нужно будет отправить туда нашу группу. Если понадобится, пусть используют взрывчатку. Главное – вывести этот корабль из строя и отогнать подальше в пространство. То же самое нужно сделать с судном Маррен-кана. Я не хочу, чтобы кто-то потом за мной гнался. Более того, я хочу, чтобы они вернулись назад только вместе со мной.

– Ваши приказания будут исполнены, капитан! – с энтузиазмом заявил Кхеогги.

– И еще одно, – с улыбкой сказал Флинн. – Подготовь еще несколько скафандров. Думаю, двенадцать часов – это слишком большой срок. Так что, пожалуй, нам с тобой надо бы присмотреть за Таргом. Никогда не знаешь, когда представится удобный момент для того, чтобы нанести точный удар.

Постепенно увеличиваясь в размерах, на Гриффитса серой стеной наплывал корпус имперского космического аппарата, покрытый сложными символами. К большому удивлению астронавта, внутри символов древнего языка проглядывали другие, помельче – иначе говоря, слова внутри слов. Правда, мелкие надписи казались немного расплывчатыми – за прошедшие тысячелетия на них успела осесть космическая пыль.