В ликовании, придававшем полету невиданную скорость, не заметил Персей, что уже несколько раз пролетел одно и то же место. Но когда спустилась ночь, это ему показали звезды. Трижды он увидел клешни Рака. Опасаясь заблудиться, он опустился в Гесперии, крайней стране земли, отданной богами титану Атланту[200]. Пробираясь сквозь бесчисленное стадо овец, добрался Персей к утру до каменной ограды и увидел за нею раскидистые деревья. Из-за зеленых листьев то там, то здесь высовывались пылавшие на солнце золотые плоды. Услышав злобное рычание, понял герой, что это сад, который титан Атлант огородил и поручил охранять огромному дракону. А вот и сам Атлант ростом с гору.

«Как он огромен! – подумал Персей. – Я перед ним муравей. Но разве ростом определяется величие подвига?!»

– Эй, господин горы! – крикнул он во всю мочь.

Но, кажется, Атлант его не услышал. А может быть, он не удостаивал его своим вниманием.

– Эй! – повторил герой громче. – Может быть, по сравнению с тобой я мал, но мой отец – Зевс, и совершил я такое, что тебе и не снится.

Вздрогнул титан при слове «Зевс», и вместе с ним дрогнула земная ось. Помнил Атлант о предсказании Фемиды: «Время наступит, Атлант, и ограблено будет золото с твоего дерева, и лучшая часть достанется Зевсову сыну». Но этот хвастливый пигмей не похож на сына Зевса.

– Прочь отсюда! – крикнул титан громовым голосом. – Знай, что тебе не поможет слава сочиненных тобой подвигов, да и сам Зевс…

– Если ты мне не веришь, то взгляни на это! – воскликнул Персей.

Взглянул Атлант на лицо горгоны и окаменел. Стал титан горою, его плечи и руки преобразились в хребты, огромная голова превратилась в круглую голую вершину, а борода – в поднимавшиеся по склону кустарники.

Впервые осознав свое могущество и сам им напуганный, Персей взметнулся ввысь. И снова за его спиной свистит воздух, а внизу один вид сменяет другой. Так он оказался на крайнем юге земли, над страной эфиопов. Сверху он видел и курчавые головы, слышал треск барабанов, в которые эфиопы колотили без устали. А вот и Океан, с которым соприкасается страна возлюбленных Гелиосом людей.

Но что это? Персей увидел скалу и у ее уходящего в волны подножия что-то белое, напоминающее очертанием мраморную статую. Приблизившись, герой понял, что зрение его не обмануло. Там была прикована девушка необыкновенной красоты.

– Кто ты? – спросил Персей. – За что эта кара?

Ничего не ответила дева. По ее бледным щекам катились слезы. Персей опустился на скалу и увидел рядом одетых в траур мужчину в царской короне и женщину со следами красоты, почти уничтоженной горем.

– Спроси об этом меня! – закричала женщина, протягивая к Персею руки. – Это мой болтливый язык всему виной. Я, Кассиопея, гордилась красотой и хвасталась, что прекраснее нереид и всех женщин. Мои безумные речи были переданы Посейдону, и он наслал на нашу страну чудище, подобное исполинской рыбе. Стонами наполнилось царство моего супруга Кефея. И когда обратились к оракулу, он посоветовал, дабы умилостивить Посейдона, отдать чудовищу мою ни в чем не повинную дочь, невесту нашего соседа Финея[201].

Не успела закончить Кассиопея свой рассказ, как из воды высунулась огромная пасть с двумя рядами острых зубов. Гоня хвостом волны, зверь двигался к скале, где висела ни жива ни мертва Андромеда.

Со скоростью камня, выпущенного из пращи, сорвался Персей со скалы и опустился на спину чудовища. Увидев скользнувшую тень, зверь повернулся с удивительной быстротой и, подпрыгнув, сомкнул челюсти. Но Персей уже был в воздухе. Изловчившись, он нанес первый удар. Кривой меч вошел в бок чудовища до рукояти. Еще раз взметнулся зверь. Но герой, вновь избегнув его ярости, вонзил меч с другой стороны. Сандалии намокли в воде и держали юношу с трудом. Понесся Персей к скале и, ухватившись за ее вершину, поразил зверя в пространство между чудовищными ребрами.

Обмяк зверь и поплыл по воде, как огромный бурдюк с вином. Бросились к герою потрясенные пережитым царь и царица. Но Персей уже занят пленницей. Он вырывает из скалы вбитые туда медные клинья для оков и освобождает затекшие руки и ноги Андромеды.

– Вот ваша дочь! – сказал он родителям, протягивая пришедшую в чувство Андромеду.

– Ты ее спас, – произносит царь. – Она твоя, чужеземец. И пусть мои владения будут приданым.

В тот же день в царском дворце шумела свадьба, какой мир не видывал. Не было конца здравицам в честь героя с пожеланиями счастья молодым. Когда же было покончено с поздравлениями, с трапезой и с дарами щедрого Диониса, поднялся старший из гостей и спросил, откуда жених родом и как ему удалось одолеть чудовище.

Но не успел Персей поведать о своих приключениях. Раздался воинский клич, топот ног и звон оружия. В торжественный зал ворвался жених Андромеды Финей с вооруженными друзьями и слугами.

– Вот ты, похититель невест! – воскликнул он. – Тебе не поможет и сам Зевс, даже будь он твоим отцом!

И разгорелась битва. Многих врагов поразил меч Персея. Но Персей был один, врагов же множество. В сторону героя летели копья и дротики. Ему пришлось укрыться за колонной. И тут юноша вспомнил про голову Медузы. Вытащил он ее из сумки и, крикнув: «Кто мне друг, отвернитесь!» – выставил перед собой, как щит. При взгляде на голову Медузы наступающие оцепенели. Зал наполнился каменными статуями в самых разнообразных позах.

Ужас объял Финея при виде того, что стало с его друзьями и слугами. Он упал на колени, моля Персея о прощении. Но герой был беспощаден.

– Отныне ты будешь главным украшением этого зала! – крикнул он, направляя на него голову Медузы.

И застыл коленопреклоненный Финей, став памятником предательства и трусости. Ведь он не подумал спасти Андромеду, когда она оказалась в беде, а захотел отнять у человека, жертвовавшего ради ее спасения жизнью.

Пока Персей совершал свои подвиги и еще год находился в стране эфиопов[202], Полидект решил осуществить свое давнее намерение.

Однажды утром царь с толпой слуг решительно вошел в покой Данаи.

– Твой сын погиб! – прошипел он, подступая к испуганной женщине. – Разве дано смертному справиться с тремя горгонами?

– Его защищают боги! – твердо произнесла Даная.

– Посмотрим, как они защитят тебя! – усмехнулся Полидект и дал знак слугам. Они потащили Данаю в темницу.

Как не похожа была эта темница на ту, озарявшуюся золотистым светом, куда проникал, лаская тело и радуя глаз, неукротимый поток золотых капель. Забыл непостоянный Зевс о своей бывшей возлюбленной, не увидел, как несколько дней ей не давали ничего, кроме воды. Появившись через несколько дней, царь спросил, не одумалась ли Даная. Она безразлично ответила, что согласна на все.