— Прошу простить меня, — сказал Сен-Дени и, быстро поднявшись, пошел к двери.

Элиз вскочила, движимая каким-то необъяснимым страхом, и бросилась за ним. Рено, Пьер и Маленькая Перепелка спешили следом. В совершенной растерянности Элиз остановилась у открытой двери, увидев снаружи море лиц. Она узнала свою старую подругу Клодетт, которая стояла в первых рядах и, улыбаясь, махала рукой, как будто ждала этой встречи. Был там и Паскаль, с выражением мрачного удовлетворения он скрестил руки на груди. Чуть поодаль она заметила Генри, который не отрывал взгляда от ее лица.

Крик, встревоживший всех, раздался снова, и в ворота форта въехал человек верхом на лошади в рабочей упряжи. Косичка его парика расплелась, волосы развевались вокруг лица, а глаза горели от возбуждения.

— Комендант Сен-Дени! — завопил он, останавливая лошадь. — Индейцы! Начезы! Наши начеточе видели их на марше. Они направляются сюда в боевой раскраске!

Странно было видеть, как французы стекаются в форт Сан-Жан-Баптист: насмерть перепуганные женщины несли плачущих детей, тащили узлы с пожитками, мужчины вели вьючных животных, нагруженных собранным на скорую руку провиантом. Как будто какое-то шаловливое божество решило перепутать все роли, превратив атакующих в осаждаемых, и наоборот. Шума, суматохи и пыли было при этом ничуть не меньше — как, впрочем, и страха.

В то же время людей было не так много: количество жителей, населявших окрестности форта, не превышало трех сотен, с учетом индейских и африканских рабов. Из их числа, может быть, восемь десятков были годны к участию в боевых действиях.

Еще одно отличие состояло в том, что Элиз совершенно нечего было делать. Донна Мануэла с несколькими женщинами наводили порядок во всей этой неразберихе, размещали семьи в казармах, заставляли старших детей присматривать за хнычущими малышами. Они назначали женщин варить суп и кашу в огромных котлах, для того чтобы обеспечить питание собравшихся в форте, следили за сбором перевязочных материалов и лекарств. Будучи в стороне от всего этого, Элиз болезненно ощущала и свою ненужность, и двусмысленное положение, в котором оказалась. Она замечала на себе косые взгляды, слышала, как перешептываются за ее спиной, и это не могло ее не беспокоить.

Бесцельно бродя возле дома коменданта, Элиз встретилась с Клодетт. Та была вместе со своими тремя детьми — одного она держала на руках, а двое других цеплялись за ее фартук. Клодетт располнела, лицо ее поблекло и увяло от забот и тягот материнства. Увидев Элиз, она искренне обрадовалась, хотя ее усталые карие глаза глядели обеспокоенно.

— Я скучала по тебе, Элиз.

По правде говоря, Элиз редко вспоминала о ней с тех пор, как они расстались. Ей стало стыдно, и она заставила себя улыбнуться:

— Как ты?

— Как видишь, — ответила Клодетт, с иронией указывая на облепивших ее детей. — А у тебя нет маленьких?

Элиз покачала головой:

— Теперь я вдова.

— Да, я слышала об этом.

Они помолчали. Элиз поняла, что до ее подруги дошли и другие слухи. В Луизиане было не так уж много французов, чтобы каждый не знал все о своих знакомых.

— Я рада, что ты здорова и счастлива.

— Спасибо. Я знаю, что тебе не так повезло. Мне рассказывали о тебе Сан-Амант и юный Генри, который вместе с тобой спасся от резни. Я бы хотела помочь тебе, если позволишь. Живи в моей семье.

— Клодетт… — Элиз почувствовала, что в горле у нее встал жесткий комок, она не смогла продолжить.

— Я действительно этого хочу. Живи с нами, сколько понадобится. Ты знаешь, в позапрошлом году компания начала присылать сюда тихих и скромных девушек из монастырей с приданым в сундуках. Можно подумать, что мы были женщинами легкого поведения, недостойными стать женами колонистов! Хотя один бог знает, что мужчины здесь совсем не ангелы. Но мы-то прибыли сюда первыми, и держаться нам надо вместе.

— А твой муж? Что он на это скажет?

— Жюль не будет возражать, — ответила Клодетт, смеясь. — Ему на все наплевать.

— Но начнутся пересуды…

Клодетт пожала плечами:

— А когда их не было? Кстати, я с удовольствием послушаю твой рассказ о том, как ты стала женщиной этого полукровки Шевалье. Вот это, наверное, мужчина так мужчина!

— Кажется, твой муж тоже не святой, — заметила Элиз с невеселым юмором.

— Да, — ответила Клодетт, вздыхая, — настоящий кобель.

— Где он?

Клодетт указала рукой на мужчину, стоящего у ворот. Взглянув на него, Элиз поспешила спрятать улыбку. «Кобель» Клодетт был маленького роста, лысеющий, с круглым брюшком, но морщинки вокруг глаз свидетельствовали о его добром и веселом нраве.

— Ты уверена, что он не будет возражать?

— Он придет в восторг, когда увидит тебя. Но тебе надо сразу дать ему понять, что ты против того, чтобы он щипал тебя за задницу.

— Я… наверное, не пробуду долго.

— Надеюсь, что пробудешь. Куда тебе деваться?

Действительно, куда? Однако Элиз не стала углубляться в этот вопрос — тем более что в этот момент к ним подошел заикающийся от волнения, восторженный Генри.

— Мадам Л-лаффонт! Какая р-радость видеть вас среди нас! Кто бы мог подумать, что мы вновь встретимся при таких обстоятельствах?

— Я уж точно не могла такого подумать, — сказала Элиз с бледной улыбкой. — Как поживаешь, Генри?

— Прекрасно! Я теперь помощник месье Лагросса, торговца. Я слежу за лошадьми и занимаюсь клиентами, а кроме того, езжу с ним в Новый Орлеан за товаром. Меня здесь считают взрослым мужчиной — видите, даже дали этот мушкет, чтобы защищать ф-форт.

Элиз стала бурно восхищаться ружьем, которым он размахивал. Она была рада, что Генри начал приходить в себя после резни.

— П-позвольте сказать, что вы прелестно выглядите, мадам, — продолжал он. — К-каждый раз, когда я вновь вижу вас, вы становитесь все к-красивей.

— А ты становишься еще большим льстецом, — ответила Элиз, улыбнувшись. Ее забавляла его галантность, но в то же время она чуть не плакала при мысли о предстоящем сражении. Скорее всего, будут убиты самые молодые и неопытные — неважно, начезы или французы…

— Нет-нет, м-мадам, что вы. К сожалению, я д-дол-жен идти, — вздохнул Генри. — Меня ждут.

— Надеюсь, ты будешь осторожен?

— Конечно, м-мадам!

Генри торопливо пошел к воротам, на ходу обернувшись и помахав ей рукой. Глядя ему вслед, Клодетт сказала:

— Хороший парень. Пока… Пойдем, я представлю тебя остальным.

Элиз ничего другого не оставалось, как согласиться, к тому же это было даже неплохо. Хотя женщины и были настроены подозрительно, их жажда узнать подробности о пленных француженках, расспросить Элиз о резне, о том, кто погиб и кто выжил, оказалась сильнее их праведного гнева. В любом случае, лишь немногие из них могли позволить себе занять высокоморальную позицию. Недаром в этом богом забытом уголке считалось невежливым расспрашивать человека о его прошлом — прибывших сюда добровольно было совсем немного.