– Что? – воскликнул я.– Еще одна проклятая тайна?

– Это Тауэр, – ответил Ньютон, словно я сразу должен был все понять.

Так и оказалось. Тауэр был не просто тюрьмой и местом, где чеканились монеты; Тауэр – это некое состояние разума, знакомое всякому, кто попадает за его стены. Даже теперь меня преследуют воспоминания о нем. И если вы хотите поговорить с моим призраком, то ищите его там, поскольку я умер, когда находился в Тауэре. Нет, не мое тело, но сердце и душа были безжалостно убиты, пока я пребывал в Тауэре. Юные леди, желающие зачать ребенка, часто посещают Арсенал Тауэра, чтобы воткнуть шпильку в гульфик ножных доспехов короля Генриха VIII. Конечно, сейчас уже слишком поздно, но если бы тогда я пронзил его грудь, возможно, мне удалось бы обрести новую любовь – или новую жизнь во Христе.

Мы отправились в Ньюгейт. Там ничего не изменилось, кроме того, что Джеймс Фелл, старший надзиратель, был смещен с должности. Уит продолжал оставаться местом скорби, хотя сержант Роэн и не производил впечатления отчаявшегося человека. Мы встретились с ним в камере смертников, где тьму разгонял лишь свет свечей. Меня поразило его бодрое настроение – не приходилось сомневаться, что он подвергался побоям, а впереди его ждала жестокая казнь. Так как на суде Роэн ничего не сказал, то он начал с полного признания всех своих преступлений, которое мы выслушали под треск вшей под нашими ногами. Никогда больше мне не доводилось слышать таких чудовищных признаний в столь жутком месте.

– Я делал все это потому, что верил в свою правоту, – сказал он.– Всю мою жизнь надо мной висел призрак Варфоломеевской ночи. У всех гугенотов-протестантов, таких, как я, имелись причины ненавидеть папистов. Я ненавижу их так, как другие люди ненавидят триппер или чуму, и с радостью расстался бы со своей бессмертной душой, чтобы увидеть, как они умирают.

– Джордж Мейси не был католиком, – возразил Ньютон.– Майор Морней тоже.

– Бедняга Мейси, – сказал Роэн.– Я сожалею, что он убит. Пытаясь найти фальшивомонетчиков в Тауэре, он наткнулся на наш заговор, вероятно, как и вы, сэр. Мейси начал догадываться о наших замыслах, и мы стали опасаться, что он выдаст нас. Когда выяснилось, что к нему в руки попало одно из зашифрованных посланий, его судьба была решена. Его пытал мистер Твистлтон по указанию майора Морнея – мы хотели выяснить, сколько ему известно, кому он успел рассказать о своих догадках и, главное, удалось ли расшифровать послание. Видимо, крики Мейси повредили разум Твистлтона, и он так и не оправился от потрясения.

Не желая прерывать признания сержанта, я не стал упоминать о диагнозе «сифилис», поставленном Ньютоном.

– Морней в любом случае был безумен, – продолжал Роэн.– Он перестал соблюдать осторожность, и, хотя мы вместе находились на французских галерах, я не жалею, что мне пришлось его убить. Он был извращенцем и стал совершенно неуправляем. Так не могло больше продолжаться.

После того, что я видел в Саутуорке, мне было совсем не трудно поверить Роэну.

– Вероятно, вы уже знаете, что вам и вашему молодому помощнику был вынесен смертный приговор.

– Да, знаем, – кивнул Ньютон.– В некоторых расшифрованных посланиях об этом шла речь.

– И все же вы пришли сюда?

– Мы не желаем вам зла, – сказал Ньютон.– Не так ли, Эллис?

– Ни в малейшей степени, сэр.

– Но кто те двое, что пытались меня убить? – спросил Ньютон.

– Наемные убийцы, сэр. Подонки. Пара чеканщиков, затаивших на вас злобу. Мистер Валлери, который ждал в таверне, должен был сказать, что он узнал в ваших убийцах старого Ретье и мистера Амброуза из Тауэра.– Сержант сплюнул.– Мне много раз хотелось прикончить старого Ретье. Его семья – это настоящее гнездо католических шпионов. Ему сохранили жизнь по той простой причине, что мы намеревались свалить на него вину за это и другие преступления.

– Да кто бы поверил, что такой старый человек способен на убийство? – возмутился я.

– В смутные времена люди легко верят в то, во что хотят поверить.

Ньютон кивнул и спросил:

– А во что верите вы, сержант?

– В каком смысле?

– Вы ведь приверженец сосианизма, не так ли?

– Да, сэр. Однако я остаюсь добрым протестантом.

– Тут я с вами согласен. Поскольку вы приговорены к смертной казни, я могу вам сказать, что во многом разделяю вашу веру, будучи приверженцем арианства.

– Да благословит вас за это Бог, доктор.

– Но я полагаю, что мы очень не вовремя появились на свет. Мир устал от сектантских споров.

– Вы правы, сэр. Люди устали, они полны цинизма. Никогда не предполагал, что буду осужден как якобит и католик.

– Их светлости не осмелились бы осудить вас как протестанта, – сказал Ньютон.– Слишком сильна сейчас ненависть к католикам. Тем не менее я считаю, что вас осудили справедливо. Если бы ваш заговор был успешным, Англия покрыла бы себя позором, как Франция после Варфоломеевской ночи. И я не сомневаюсь, что жестокие преступления дали бы повод французскому королю нарушить только что заключенный мир. Однако то, что вам пришлось отвечать не только за свои грехи, но и за грехи ваших вождей, представляется мне особенно несправедливым. Христос призывал нас следовать примеру его жизни, а не пытаться умирать, как он.

После этих слов я позволил себе заметить, что богатые прячут грязные руки в надушенных перчатках. Мое замечание было направлено не только против их светлостей в правительстве, но и против Ньютона.

– Однако я и сам богат, – заметил сержант.

– Богаты? – удивился я.– Как так богаты?

– А что еще можно сказать про человека, который знает, где спрятаны сокровища тамплиеров?

– Вы знаете, где спрятаны их сокровища? – потрясение спросил я.

– Знаю. И расскажу вам, как их найти, если вы поможете мне выбраться отсюда.

– Боюсь, я ничего не смогу для вас сделать, – сказал Ньютон.– Даже за все сокровища тамплиеров. Но я могу просить у их светлостей сохранить вам жизнь. Я скажу, что несправедливо карать вас, в то время как остальные участники заговора остаются безнаказанными. Впрочем, я сделаю это вовсе не из-за сокровищ, а потому, что считаю вас менее виновным, чем других участников заговора.

– Больше я ни о чем и не прошу, сэр. И готов поведать вам тайну сокровищ. Я верю вашему слову. Если вы сказали, что попросите обо мне, значит, сделаете это. Такова ваша репутация в Тауэре. Но я расскажу вам о сокровищах еще и потому, что ваши религиозные убеждения близки к моим, вы не верите в Троицу и считаете, что Отец более велик, чем Сын. Чтобы доказать это положение, я открою вам тайну сокровища.

– Я бы и сам хотел увидеть доказательство, – сказал Ньютон.– Истинное знание – вот истинное сокровище.

Тут я не мог с ним согласиться. Разве я не был бы счастливее, если бы остался невежественным?