Единственное слово, произнесенное уверенным непререкаемым тоном доктора Кинг, очевидно, следовало понимать как «пошли!», ибо в подкрепление сказанного Кантора столь же уверенно потянули за рукав.

Зеленые глаза второй девушки расширились в ужасе, и она, кажется, принялась возражать. Столь же непонятно и понятно одновременно. Не обязательно знать язык, чтобы сообразить, что может сказать рассудительная старшая подруга взбалмошной малолетке, которая намерена подобрать на кладбище и увести с собой незнакомого оборванца с болтающимися на запястье наручниками и наполовину заросшей мистралийской рожей… Впрочем, вряд ли в этом мире слышали о мистралийцах и их ужасающей репутации…

Выслушав эти, несомненно, здравые разъяснения, девочка отпустила рукав Кантора, чтобы освободить руки для наглядной жестикуляции, и принялась излагать свой ответ непрошеным воспитателям. Без тени сомнения, с королевской категоричностью и, похоже, по пунктам, так как в процессе объяснения то и дело загибала пальцы. Кантору отчего-то сделалось очень и очень неуютно. Мало того, что эта бесстрашная кроха подозрительно напоминала одновременно Флавиуса и его величество Шеллара III в худшей его ипостаси. Тут все было гораздо хуже. Она насчитала целых семь причин, по которым было абсолютно необходимо забрать с собой (возможно, даже домой) подозрительного типа, от которого бросилась бы бежать без оглядки любая нормальная девушка. Кантор, как ни напрягался, не смог придумать больше двух. Да и то одна из них казалась сомнительной. На серьезной мордочке юной некромантки никакого сострадания не просматривалось, и вряд ли она так уж беспокоилась о том, что брошенный на произвол судьбы бедняга замерзнет, заболеет и умрет. Оставалось только любопытство. Если она в остальном так похожа на короля, то и в этом вряд ли уступает. Ведь полуодетый человек с лицом, заросшим только с одной стороны, в наручниках, на кладбище, не знающий местного языка для кого-то – потенциальная опасность, а для кого-то – захватывающая тайна, которую так здорово и интересно будет разгадать. От склада ума зависит. Н-да. Насчет ума. У нее все-таки получилось семь пунктов. А у товарища Кантора – полтора. Но от приглашения все же лучше не отказываться. Ибо попытка выживать в чужом мире самостоятельно закончится, скорее всего, нынче же вечером в ближайшем полицейском участке.

– Во-первых, ты сама сказала, что ниоткуда не пришел, а возник на пустом месте, как привидение. Во-вторых, посмотри на его браслеты… Ой, нет, ты на глаз все равно не заметишь… От них исходит что-то. Я чувствую. То ли они волшебные, то ли наоборот, но что-то они излучают, на что хочешь спорить могу. В-третьих, ты заметила, что он узнал Жака, когда увидел фотку? А если бы ты была внимательнее, то заметила бы. В-четвертых, это наш родственник. Из Семьи. Только не спрашивай, почему я его не знаю и почему он так выглядит. Бабушка говорит, что ветвь Кирин – это диагноз. В-пятых, я ни слова не понимаю, что он говорит, чтобы разобраться, надо смотаться к дедушке и попросить «лютик», но по тону ясно, что чего-то просит. В-шестых, неужели тебе не интересно узнать, что все это значит? Ну и в-седьмых, если предыдущие доводы тебя не убедили… Ты понимаешь, что, если мы бросим его здесь, в лучшем случае его зажмет первый же винт, а в худшем он просто замерзнет? На улице ноль градусов, а он…

Настя безнадежно вздохнула и еще раз присмотрелась к босому психу в надежде отыскать хоть что-то, что могло бы унять или ее опасения, или любопытство подружки. Нет, ничего особенного она там не увидела. Шери всегда излагает свои соображения до жути просто и доходчиво и всегда оказывается права. Если его бросить, он замерзнет. И просит он, наверное, о помощи. Да и вряд ли его стоит бояться, если это еще один член семьи Рельмо.

– А куда мы его денем? – уже не пытаясь возражать, поинтересовалась Настя. – Домой заберешь?

– Ты что! Головой подумай! Как только папа услышит, где мы его нашли, он тут же поймет, что мы здесь делали! Он мне башку отвернет за все эти беседы с духами и заодно за все, что я у него без спросу утащила; и объяснения, что у меня ничего не получилось, его не утешат. Нет, сначала мы сами разберемся, потом как-нибудь договоримся с этим потерпевшим, чтобы не ляпнул при папе чего не надо. А потом можно будет и показать.

– Но ко мне тоже нельзя! Представляешь, что будет, если явится Брыль и увидит у меня дома другого мужчину!

– Тебе как раз было бы полезно, – сердито фыркнула Шери, собирая свои магические причиндалы и тщательно затирая рисунок на земле. – Разругаться с ним наконец и выгнать.

– Если дело дойдет до скандала, тут еще вопрос, кто кого выгонит – я его или он меня вместе с этим несчастным психом. Может, ты его к дедушке?

– Да не хочется дедушку лишними заботами нагружать. Опять же туда постоянно наведываются мои родители. О, придумала. К дяде Вите. Он все равно дома бывает раз в месяц, да и то часто дальше гаража не заходит. И в случае чего не выдаст.

Дядя Витя питал к маленькой Шери необъяснимую слабость, которой та бессовестно пользовалась, если требовалось что-то провернуть втайне от родителей. С тех пор как мелкой стукнуло шестнадцать, он даже разрешил ей брать свой байк. Официально, законно, как положено. Хотя Шери смотрелась на дяди Витином чудовище, как обезьянка на слоне, ей каким-то образом удавалось водить эту громадину, с которой не всякий мужик справлялся.

– А дядя Витя не будет против?

– Ну ты нашла, что возразить! – рассмеялась Шери. – С чего это он будет против? Другое дело, что у него там грязно, не топлено и жрать нечего, вот это проблема.

Она опять ухватила ненормального родственника за рукав и поволокла к выходу, где был припаркован тот самый дяди Витин динозавр. Вообще-то он двухместный, но при Шерькиных размерах можно уместиться и втроем. А уж о весе и вспоминать не стоит. Сама Настя лишними килограммами не страдает, Шери вовсе цыпленок, да и ее неопознанный родственник выглядит как жертва анорексии. Подушки выдержат.

– Так значит, у тебя все-таки не получилось? – спросила Настя, догнав подружку и пристроившись рядом. «Бедного родственника» Шери уже отпустила, и он послушно плелся следом, как воспитанная собака за хозяином.

– Что не получилось? А, ты про духа? Знаешь, Насть, такое дурацкое дело получается… Не то чтобы он не шел, а такое впечатление, что его вообще не существует.

– Это как?

– А вот так, понимай как хочешь. Либо «колючка» убивает и дух вместе с телом, либо… Вы не могли там ошибиться, когда опознавали?

– Дура! – обиделась Настя. – Как мама могла собственного ребенка не узнать? Да ты же сама видела! Ты на похоронах была! Кто лежал в гробу? Кого ты в лоб целовала?

– Тогда или первый вариант, или… или я правда дура и что-то не так делаю. Ну хочешь, я тебя с кем-нибудь из старших сведу? Папа этим не занимается, а дядю Макса, может, и уговорим.

– Твой дядя со мной заигрывал еще в прошлый раз, а если я его начну о чем-то просить…

– Тю, ненормальная, ну не заставит же он тебя, если ты не хочешь! Ты что, думаешь, если ты ему нравишься, так тебе непременно придется натурой платить? Да ему все нравятся, и все одинаково. Хотя вот ты знаешь, если бы мне пришлось выбирать: переспать со старым хрычом из ветви Кирин или мучиться постоянно с таким павианом, как твой Брыль, я бы выбрала дядю.