Он вскочил, лихо боднул поднявшегося было Сергея в солнечное сплетение и ринулся в темноту парка.

Как можно дальше от этого сумасшедшего капитана, который готов жизнь положить, а спасти его, чужого человека, смерть свою. И самое непонятное, почти пугающее было то, что капитан Слесарев делал это, почти повинуясь инстинкту. Не думая, не выгадывая пользы, а так… Потому что гость, потому что в беде, потому что просто человек. Наперекор высоколобым болтунам, которые на всех углах доказывали, что русский человек ничем от других не отличается, что он от свиньи далеко не ушел, даже на звезды редко смотрит. А байку о загадочности русской души выдумали коммунисты, националисты и неофашисты, чтобы пудрить людям головы… И все эти разговоры вроде бы были правильными, вроде бы были разумными и отражали действительность, но только поперек горла этим болтунам вставал капитан Слесарев, сам того не сознавая.

Раздумывать о загадочности русского характера было некогда. Хейти снова бежал. Ветки хлестали его, превращая лицо в страшную маску. Он не заслонялся, ему было некогда, он бежал от себя, чтобы спасти русского капитана.

Эстонец ударил здорово. Можно сказать, от всей души.

«И как это я проморгал-то, – задавал себе вопрос Сергей, безуспешно пытаясь встать на ноги. – Понятно теперь, как он Кожемякина выключил. А ведь на вид не скажешь, что боец… Так себе толстяк.»

Сергей чувствовал, что в груди все странным образом смещено, сдвинуто и все это сбитое со своего места мучительно старается встать. Тягучая тошнота подкатывала к горлу, ногами овладела слабость.

Вот ведь дурень-то…

Слесарев сделал несколько шагов в том направлении, куда побежал Хейти, но не выдержал и снова присел на корточки. Постепенно дыхание нормализовалось.

«Вот дурень, кому скажи, так не поверят. И спрашивается, кой черт я за ним гоняюсь?!»

Он опять встал, осторожно дыша полной грудью. Последствия удара в солнечное сплетение становились все менее ощутимы, только иногда, на верхней точке вдоха, в груди что-то неприятно кололо.

«И в самом деле, – задумался Сергей. – На кой черт он мне сдался?! У него же крыша поехала… Глядишь, придет в себя и объявится. К тому же ему и не грозит ничего сейчас… Или грозит? С его-то „тараканами“… Пропадет».

Вспомнив о Программе, Сергей сморщился и, засунув руку за пазуху, вытащил лазерный диск в бумажной оболочке. Подарок кандидата наук Кожемякина.

«Сволочь ты, – зло подумал Сергей, вспоминая зализанные на лоб черные волосы, очки, термос с бутербродами и журнал „Если“. – Сволочь и есть, туда тебе и дорога, падаль гнилая. Продань».

Он огляделся, придирчиво осматривая полянку, на которой оказался

Какие-то хлипкие кусты, несколько тонких рябин и здоровенная старая липа. Сергей задрал голову вверх, стараясь рассмотреть теряющуюся в темноте верхушку дерева. Ветки, темные на фоне ночного городского неба, переплетались, путались, уходили в стороны, всеми силами стараясь получить как можно больше простора. В растительном мире царила все та же жестокая конкуренция, и каждый выживал, как мог, за счет других, более слабых, более робких, менее напористых…

Сергей подошел ближе к большому дереву. Провел рукой по морщинистой коре, потом присел, прислонился спиной к твердому, но почему-то странно теплому стволу.

«Вот так-то, – подумал он. – Рос ты, рос, а теперь бац! Будешь выполнять миссию… Понял?»

Он обращался к старой липе почему-то именно как к другу. Как к давнему знакомому, которого он знал много-много лет и долго не видел, а теперь вот встретил и попросил о помощи. Сергей осторожно провел рукой возле корня, нащупал что-то, просунул руку глубже.

– То, что нужно, – сказал Сергей.

Между землей и корнем обнаружилась небольшая щель. Может, норка какой-нибудь мыши, или еще какой-нибудь лохматой мелюзги, или еще что…

– Ты пойми, – сказал Слесарев, снова обращаясь к дереву. – Эту дрянь выпускать нельзя. По крайней мере сейчас. Может, там какая-нибудь зараза, а может быть, и… – Он усмехнулся наивности своих мыслей. – Может быть, и лекарство от рака… Я не знаю, а Кожемякина не спросил. Может, и то и другое или что-то еще похуже… Но, вот понимаешь, сломать его я не могу. Так что ты уж позаботься. Такое у меня к тебе дело…

И он сунул в дыру упаковку с диском. Глубоко, насколько хватило руки. Потом утоптал место. Немного постоял, как над могилой павшего бойца, и решительно направился следом за сбежавшим эстонцем.

Острые щетинки шкуры колют лицо. Лось несется сквозь лес. Мчится, проламываясь сквозь заслоны из веток, сквозь кусты, сквозь время, вбивая траву острыми копытами в землю.

Хейти прижался щекой к его спине, вцепился руками в шерсть. И только виден узкий участок леса впереди, который несется навстречу. Все быстрее и быстрее.

Куда несется лось? Что видит тот, кто сидит на спине лося? И видит ли? И может ли осознать себя?

Седок поднял голову, увернулся от низкой ветки, снова прижался. А лось, словно чувствуя слабость седока, увеличил скорость, прыжки его стали огромными. Уже кажется, что одним махом он одолевает целые поляны, лесные просеки. Куда? Куда?!

Седок снова поднял голову, он уже не уворачивается от ударов, от хлестких пощечин веток.

Куда? Кто я? Как меня зовут?

Что видит он впереди? И почему так исказилось его лицо?

Болото. Огромное, страшное, чавкающее грязью болото. Способное поглотить все, растворить, превратить в придонный ил… Болото, в которое попадают все, кто бездумно бежит, все, кто, не переставая, боится. Болото безликого страха.

Почувствовав неуверенность седока, лось повернул к нему свою морду.

Хейти с ужасом разглядел горящие глаза, оскаленную пасть… Вот уже не лось, огромный бог лесных чащоб, а озверевший вепрь несет человека на своей поросшей жесткой щетиной спине.

Хейти закричал, внезапно ощутив, что врос в вепря, стал его частью и не в силах вырваться, бросить эту безумную гонку! И тогда он выпрямился, насколько смог, отшатнулся назад, почти переламываясь в позвоночнике…

– Без тебя не смогу… – прозвучал в голове скрипучий голос.

А затем последовал страшный удар в грудь.

Огромная ветка сбила Хейти со спины кабана. На один долгий миг он завис в воздухе, захлебываясь в вязкой боли, видя спину вепря, который уносился в лесную чащу, к невидимому сейчас болоту… А потом Хейти упал на землю. Упал и погрузился в темноту.

Сергей двигался по ясно видимому следу эстонца. Тот бежал через лесопарковую зону, как медведь через бурелом. Сломанные ветки, помятые кусты, все это ясно говорило, куда бежал Хейти.

Слесарев, никогда не подозревавший в себе следопытских способностей, увлеченно бежал по лесу. Настолько увлеченно, что не заметил, как показалась серая фигура, передвигающаяся рывками и придерживающая болтающуюся руку.