– Папе там понравилось, но Аннабел сказала, что то школа для гомиков. Якобы из меня вырастет изнеженный пижон.

Ага. А в интернате из него вырастет эмоциональный урод, страдающий запорами.

– Но Сэм же там учится.

– Да, я же говорил, разве нет?

Какое-то время я наблюдала за ним краем глаза, потом съехала на обочину и остановила машину.

– Не надо так со мной, Тоби.

– Как? – Его лицо ничего не выражало.

– А вот так, притворяться, будто ты ничего не знаешь, тебе ни до чего нет дела. Замыкаешься в своей раковине и бездействуешь. Ты у меня в долгу, приятель. Я только что спасла тебя из этого кошмарного интерната, и вряд ли они возьмут тебя обратно, так что ты у меня в долгу, и я хочу, чтобы ты со мной поговорил.

– О чем? – В его голосе все еще чувствовалась агрессия, но он явно притих. И успокоился.

– О тебе. О том, что тебе нравится. Чем ты хочешь заниматься, что ты любишь делать, от чего у тебя сильнее бьется сердце. Давай же, Тоби, дай нам знак, ради бога!

Он повернул голову и уставился в окно.

– Я знаю, что ты любишь животных, природу, птиц; может, есть что-то еще?

Молчание.

– Когда я была в твоем возрасте, – упорствовала я, – мы как-то поехали в отпуск с семьей и гостили у друзей в Корнуэлле. Они жили в красивом старом доме, приютившемся на утесе с видом на залив, и у них был свой ресторан. Каждый день, пока другие дети играли на улице, я ошивалась на кухне, уговаривала поваров позволить мне наблюдать и время от времени помогать им. Я всего лишь полировала ножи и вилки, помешивала соус, но мне это нравилось. Я была в восторге от шума и суеты, от волнения перед приходом посетителей, волшебных запахов, свежих овощей, которые приносили из сада, рыбака, приходившего к черному ходу с уловом, кроликов, подвешенных за ноги, аромата трав. А потом, когда еда была готова, мне нравилось расслабляться на кухне и болтать о том, как прошел день, какие рецепты удались, какие нет. Я поклялась, что в один прекрасный день у меня будет такой ресторанчик. Пока у меня его нет и вряд ли будет в ближайшее время, но тот случай указал мне путь, Тоби. Я сразу поняла, что именно этим хочу заниматься, что это – моя цель.

Он продолжал смотреть в окно, в пустое пространство. Но спустя какое-то время робко заговорил. Мне пришлось напрячь слух, чтобы уловить его слова.

– Я бы хотел научиться играть на кларнете. Хочу научиться играть тот концерт Моцарта ля мажор и познакомиться с людьми, которым тоже нравится музыка. – Он надолго замолк.

– Продолжай, – тихо произнесла я.

– Я хотел бы играть в оркестре. Может, даже…

– Что?

– Может, даже петь в хоре. – Он залился краской.

– В Вестбурн-Парк есть хор и оркестр?

– Сэм учится играть на флейте и на скрипке. Я повернула ключ в зажигании, глянула через плечо и с невиданной наглостью исполнила великолепный, безупречный, но нарушающий все правила разворот посередине дороги. Мы покатили обратно. Тоби оторопел.

– Куда мы едем?

– А то ты не знаешь.

Через две минуты мы миновали ворота и оказались на подъездной дорожке. Посмотрим правде в глаза: у меня должен был быть какой-то альтернативный план для Джосса, пусть даже он воспримет его в штыки. По крайней мере, это хотя бы начало. Я оглядела школьное здание Вестбурн-Парк. Это была современная постройка с большой игровой площадкой впереди и спортивным полем позади. Мы подъехали и припарковались, как мне показалось, у главного входа.

– Пойдем, – бодро скомандовала я, выходя из машины.

Тоби сидел неподвижно, облизывая губы.

– Тоби. Пойдем. Должен же ты ходить хоть в какую-то школу. Давай хотя бы посмотрим.

Он вышел. Я взяла его за руку, и мы подошли к двойным распахивающимся дверям, но, когда попытались открыть их, они задребезжали, и сердце мое упало. Двери были заперты. Я подняла голову: окна из зеркального стекла, пустые классные комнаты…

– Похоже, занятия еще не начались, Тоби.

– Начнутся только во вторник, – произнес голос за нашими спинами. – Мы открываемся позднее, чем другие местные школы.

Я обернулась. Мне улыбалась женщина средних лет с кудрявыми каштановыми волосами, в очках в черепаховой оправе. – Но не обольщайтесь: семестр у нас заканчивается позже. Я Энн Перкинс, директор школы. Дети пока не начали работать, но мне, увы, приходится! – Она кивнула на толстую стопку бумаг в руках. – Я зашла, чтобы просмотреть эти бумаги. Чем могу помочь?

Я глубоко вдохнула и начала рассказывать. Директриса не обрадовалась и не засияла от восторга, когда я поведала, почему Тоби так быстро вылетел из предыдущей школы и так мечтал стать питомцем ее заведения, но слушала она внимательно, переводя взгляд с меня на Тоби и, несомненно, пристально рассматривая заплаканного маленького мальчика во фланелевых шортах и растрепанную женщину рядом с ним. Когда я закончила рассказ, она кивнула.

– Что ж, судя по всему, последнее слово остается за его отцом, но вообще-то у нас есть одно место в первом классе, так как семья одного мальчика только что переехала в Германию. Я была бы рада предложить место Тоби, но, как я сказала, нужно поговорить с его отцом. – Она нахмурилась. – Мы раньше не встречались, Тоби?

– Да, я приходил с папой. Ему понравилась школа, но моя… мачеха захотела, чтобы я поехал в Стоубридж.

– Понятно. – Она нахмурила брови. – Что ж, в таком случае, не исключено, что у нас ничего не получится. У нас совершенно другая школа, и твоя мачеха может посчитать, что у нас слишком свободные порядки.

– Ее никто не спросит, – горячо возразил Тоби. – Решения принимает мой отец.

Он произнес это с таким чувством, что директриса вполне могла бы переглянуться со мной, как взрослый со взрослым, но она этого не сделала. Вместо этого серьезно посмотрела на Тоби.

– Послушай-ка, Тоби. Почему бы тебе не поговорить с отцом сегодня вечером. Попроси его мне перезвонить, и тогда посмотрим, что можно сделать.

– Видите ли, он сейчас путешествует по Европе, – на одном дыхании выпалила я, поймав проблеск надежды. – Он скульптор, Джосс Даберри, – бесстыдно добавила я, – и много путешествует. Возможно, мне не удастся дозвониться до него в течение нескольких дней.

– Ничего страшного, спешить нам некуда. Поскольку семестр начинается уже скоро, я не возьму никого на это место, и мы придержим его для Тоби, скажем, на три недели. Вас это устраивает?

– Идеально, – просияла я. – Просто идеально. Огромное спасибо!

– Не за что. – Она улыбнулась и проводила нас к машине. Когда мы сели, она посерьезнела. – Еще раз скажу, что мы очень отличаемся от Стоубриджа. Во-первых, мы смешанная школа – для девочек и мальчиков, на выходные наши дети должны уезжать домой, и спорту у нас уделяется не такое пристальное внимание. К тому же с первого дня ученики начинают играть на музыкальном инструменте. Ты знаешь об этом, Тоби?