проводя в глухих тайниках рощ, кустов и лесов, отряд, следуя в общем потоке красных частей и выписывая различные зигзаги, прошел из-под Ивановки в окрестности поселка Духовского, где одно время стоял дивизион войскового старшины Бологова и где теперь он предполагал обосновать свою базу. Однако, прибыв сюда, мнимые красные партизаны установили, что по ряду причин создать базу здесь не придется. Причины эти крылись равно как в перемене если не образа мышления, то, во всяком случае, образа поведения местного казачьего населения, так и того печального для партизан факта, что вся приграничная полоса оказалась наводненной красной конницей, занявшей не только все поселки и деревни, но даже сколько-нибудь значительные группы китайских и корейских фанз и отдельные заимки русских. При таких условиях делать тут было нечего. Войсковой старшина Бологов решил перебраться на юг от железнодорожной линии Никольск – Пограничная. Тут, между казачьими поселками Софье-Алексеевским и Фадеевским, лежала довольно пустынная долина реки Патахезы. Белым партизанам хотелось верить, что здесь им удастся обосноваться на зиму. Таким образом, отряд из-под Духовского двинулся опять в сторону Никольска. Дойдя до поселка Сергиевского, что близ станции Хорватово, отряд в виду красных постов пересек железнодорожную линию и углубился в сопки, по которым и прошел за Софье-Алексеевку. Тут, почти на самой русско-китайской границе, отряд обосновался на почти недоступной сопке, кем-то названной Партизанской.

На Партизанской сопке отряд продержался недели две. Выпал уже снег, и начались заморозки. Денежных средств в отряде не было, и доставать пропитание людям и фураж коням становилось с каждым днем труднее. Вначале дерзкие налеты казаков-енисейцев на одиночные красные повозки и красноармейцев-контрабандистов легко сходили с рук, но потом красные, видимо, пронюхали, что в горах имеется партия партизан, но не красных, а белых. Части Троицко-Савского конного полка стали выслеживать людей войскового старшины Бологова. Все это, вместе взятое, рисовало столь безрадостную картину, что примерно после 20 ноября, с общего согласия своих братьев-партизан, войсковой старшина Бологов направил двух разведчиков на ст. Пограничная. Дня через четыре те вернулись и доложили все, что узнали. Тогда отряд сделал последний налет на железнодорожную станцию Гродеково, а затем, быстро отскочив в сопки, зарыл все свое оружие (винтовки и пулеметы) в горах на русской територии и отошел на китайскую землю. Так в двадцатых числах ноября 1922 г. отряд войскового старшины Бологова закончил свою походно-боевую страду. Отметим, что за все это время отряд потерял лишь одного убитым и одного раненым. Обе эти потери относятся ко времени нахождения отряда на Партизанской сопке.

Дав этот общий очерк движения, существования и работы партизанского отряда войскового старшины Бологова, мы считаем небезынтересным привести еще подробности, которые более выпукло представят читателю ту обстановку, в которой ежедневно пребывали отрядники и которая оказала решающее действие в вопросе партизанской работы и самого существования отряда.

Начнем с того, что при начале своего существования отряд насчитывал 25 конных и 17 пеших. Этим 17 пешим пришлось добывать и коней и седла от красных отдельных всадников и их разъездов. В таком деле нужна была и большая ловкость, и сметка, и просто, наконец, счастье. Удача сопутствовала мнимым красным партизанам, и в самые первые дни все отрядники были на копях.

Движение мнимого красного партизанского отряда в общем потоке красных колонн было сопряжено и с незаурядной выдержкой, большим риском, и если можно так выразиться, то и наглостью. Не один раз отрядники Бологова подъезжали к повозкам красного обоза и нахально забирали с них хлеб и другие продукты по «приказу товарища такого-то». Необыкновенное везение было белым и тут – все их номера благополучно сошли с рук. Наиболее интересным и опасным эпизодом явилась встреча отряда с красными под Дубками. Вот как описывают эту встречу ее участники:

«К Дубкам наш отряд подошел уже в глубоких сумерках, если не в темноте. По дороге, не доходя Дубков, наша застава нарвалась на красный разъезд. Красные окликнули наших, наши отозвались, что „свои“. На вопрос о пропуске дали уклончивый ответ. Как бы там ни было, но особого подозрения у красных наш отряд не возбудил. Мы узнали, что в Дубках находится порядочно красных. Есть и конница, и артиллерия, и пехота. Войсковой старшина Бологов решил не идти в Дубки, но отойти куда-либо в сторону. Однако поворачивать назад было нельзя. Некоторое время мы продолжали идти в сторону Дубков. Они оказались совсем близко, когда мы свернули в сторону и прошли в кусты. Впереди была деревня, залитая огнем костров и наполненная шумом отдыхающих войск. Нашего присутствия они не обнаружили. Но для нас хуже всего было то, что дорогу преграждала обширная болотистая полоса, перебраться через которую благополучно не было возможности. Единственный путь – это дорога, проходящая вдоль плетня околицы Дубков. Высылать в потемках разведчиков не представлялось возможным, ибо они легко могли бы наткнуться на красные посты, и тогда нам пришлось бы худо. Поэтому войсковой старшина Бологов решил провести ночь и следующий день под самыми Дубками, в укромном уголке, надеясь на то, что утром красные покинут деревню.

Под самыми Дубками, в яру в небольшой рощице расположились наши отрядники. Прямо перед нами был обрывчик, под ним какая-то речка, а там и сама деревня. Ночь прошла спокойно. Когда стало рассветать, мы увидели, что наша рощица одиноко торчит на голом поле, да к тому же и рощица невелика и невысока. Правда, коней она укрывала, но стоит только сесть на коня или, лучше того, встать на седло – вся деревня как на ладони. Сидим мы в рощице, а красноармейцы один за другим так и валят к речке – моются, поят коней. По всем данным – тут у них дневка. Вот, смотрим, потянулась из деревни колонна в сторону Галенок, но все равно в деревне тьма войск. Красноармейцы между тем и за речку стали лазить, в нашу рощицу по своим делам бегают. Дело скверно. Правда, нас пока они не приметили, но не ровен час. Что за люди под деревней в кустах сидят? У них и конница, и пехота, и артиллерия, у нас сорок человек, да вокруг голое поле. Войсковой старшина Бологов собрал военный совет. Каждый выражал свое мнение, что делать – уходить из кустов при белом свете или на авось надеяться. Большинство, пожалуй, склонялось к тому, чтобы сидеть в кустах и у моря ждать погоды. Выслушал Бологов все мнения, а потом и говорит: „Ну, вы высказали свои мнения, а теперь разрешите мне приказать. По коням!“ Дисциплина у казаков-енисейцев была тогда хорошая: никто