– Синьор, – обратился к нему виконт, – чтобы обсудить то, ради чего мы сегодня здесь собрались, хватит и нескольких слов. За нас будут говорить поступки.

Человек, стоявший за его спиной, раскрыл длинный футляр, в котором мог уместиться продолговатый музыкальный инструмент. Лунный свет озарил нечто металлическое, покоившееся в бархатных недрах.

Виконт отступил назад, и высокий итальянец склонился над футляром.

– Очень старая, – пояснил виконт. – Хранится в моей семье не одно столетие.

Пока итальянец рассматривал содержимое футляра, виконт повернулся к стоявшей рядом женщине, облаченной в плащ:

– Если вы все же согласитесь закрыть глаза на подобный пустяк, то мы покончим с этим раз и навсегда. Ваш сын молод и безрассуден, к тому же неопытен, как, впрочем, и я.

– Ни за что! – послышался звонкий голос, золотой, словно лучи предрассветного солнца, обжигающие холодное море.

Я ахнула от изумления – но кто услышит меня, притаившуюся в кустах, когда говорит та, чей голос известен всему миру?

– Моя растоптанная гордость должна быть отомщена, месье. Прошлой ночью вы оказали мне весьма нежелательное внимание. Увы, я всего лишь беззащитная женщина, но я не одинока в этом мире, ведь мой любимый и единственный сын желает – и даже настаивает на этом – вступиться за честь своей матери.

Виконт чопорно поклонился:

– Я слишком хорошо воспитан, а потому не стану напоминать, что вы сами оказали мне внимание, мадам.

Легкий бриз всколыхнул белый шелковый шарф, обрамлявший бледное лицо, и теперь лишь слепой не узнал бы в этой женщине Сару Бернар, которую, впрочем, еще раньше выдал поистине божественный голос.

Как ни странно, все это время Годфри хранил молчание. Возможно, он согласился быть секундантом сына мадам Сары – едва ли Нортон отказал бы ей в подобной любезности, какой бы неразумной ни была причина.

Итальянец с трепетом взял в руки рапиру, словно католический священник, поднимающий святую чашу.

– Толедский клинок, – с восхищением выдохнул он. – Что ж, это нам подходит.

Взор мой был прикован к восторженному итальянцу, и потому я не сразу заметила, что среди стоявших на пляже людей возникла еще одна одетая в белую рубашку фигура.

– Предупреждаю, месье, – вновь зазвенел голос Сары. – Мой сын сражается на дуэлях с тех пор, как ему исполнилось шестнадцать. Он трижды отстаивал мою честь и ни разу не проиграл.

– Мадам, – стиснув зубы, проскрежетал виконт. Лицо его сделалось напряженным. – Обида, которую вы и ваш сын на меня затаили, – всего лишь плод вашего воображения. Не стоит считать меня глупцом, полагая, что я испугаюсь дерзкого юноши, будь это даже ваш сын. Я буду сражаться с ним так, как сражался бы со своим злейшим врагом.

– Сейчас, месье, – послышался чей-то хрипловатый голос, – я и есть ваш злейший враг.

Молодой человек, одетый в белую рубашку, учтиво поклонился; бледные лучи восходящего солнца осветили забранные в косу каштановые волосы, и я тотчас узнала их особый оттенок, напоминавший цвет вишневого янтаря или изысканного французского бренди… Тот, кого я наивно приняла за Годфри, все это время был примадонной, только что снявшей с себя шляпу и плащ.

Я бросилась к дуэлянтам, продираясь сквозь кусты. Зрители расступились, виконт и Ирен стали друг против друга: каждый держал наготове блестящий острый клинок.

Казалось, нас разделяли целые мили. Я до сих пор хорошо помню, как, не замечая ничего вокруг, то и дело спотыкаясь, стремглав неслась по усыпанному галькой пляжу. Утреннюю дымку вдруг прорезал лязг схлестнувшихся рапир. Кто-то остановил меня и крепко схватил за запястье.

– Мисс Аксли, – промурлыкал божественный голос. – Я рада, что вы разделяете мое пристрастие к утренним приключениям, но прошу вас, останьтесь здесь: вы ведь не хотите превратиться в игольницу.

– Ваш сын – Ирен!

– Ш-ш-ш. Разумеется, но виконт не должен об этом догадаться. Иначе в нем непременно взыграет мужское благородство и он откажется от дуэли.

– Но он ее ранит!

– Будем надеяться, что этого не случится.

– Надеждой делу не поможешь. Я остановлю их!

Тощая рука актрисы вцепилась в меня мертвой хваткой.

– Нет, мисс Аксли. Знали бы вы, какие трудности нам пришлось преодолеть, чтобы устроить этот бой! Выражаясь вашим языком, Д’Энрике заслуживает… хорошей встряски.

– Взбучки, – поправила я. – Но с чего вы взяли, что Ирен одолеет искусного фехтовальщика?

– Потому что на то ее воля. Стоит нам с ней захотеть чего-то всем сердцем, как мы тотчас этого добиваемся.

– Но вы же… не волшебницы!

– Верно. Но мы твердо знаем, чего хотим.

Бернар впилась в меня взглядом; голубые глаза ее были гораздо темнее, чем у Алисы.

– Понятия не имею, почему Ирен захотелось унизить пренеприятного виконта, но уверена, причина у нее есть. Я сама не раз подвергалась унижению и обязательно помогу Ирен, даже если ради этого мне придется помешать вам ее остановить. Кроме того, итальянец – ее секундант. В наше время на дуэлях никто не умирает, и он позаботится о том, чтобы никто не получил неподобающих ранений.

– Неподобающих? Боже правый, да разве же ранения бывают подобающими?

Сара Бернар приложила тонкий палец к губам:

– Тише. Вы всё пропустите.

Развернувшись, я посмотрела на поле боя. Дуэлянты подпрыгивали и приплясывали на скользкой гальке – трудно себе представить более ненадежную опору, но, наверное, дуэли в Монако, как, впрочем, и везде, были запрещены, а потому им пришлось сражаться на пляже, вдали от посторонних глаз.

По сравнению со своим соперником, примадонна могла похвастаться куда более тонкой, изящной фигурой, и хоть накладные бакенбарды не скрывали черт ее лица, все же она могла сойти за молодого, несколько жеманного юношу, сына знаменитой актрисы. Мне вдруг подумалось, что виконт поступил бы довольно разумно, если бы отнесся к столь юному сопернику снисходительно, однако он сражался исступленно, неистово, как и в тот вечер, когда на наших глазах избил несчастного конюха. Д’Энрике никому не давал пощады – такой уж он был человек.

Ирен проворно скакала вокруг виконта, стремясь занять выгодную позицию так, чтобы мерзавец повернулся лицом к восходящему солнцу. Прядь волос спадала ей на лоб. В кроваво-красных лучах рассвета она казалась похожей на рану. Я вздрагивала от ужаса, стоило только рапире виконта просвистеть в миллиметре от лица подруги, но всякий раз примадонна достойно выдерживала удар.

– Хватит с тебя, мальчишка? – прохрипел француз, переводя дух.

– Еще чего, – ответил тот… то есть та.

И тут в голове моей, словно теплый солнечный луч, полыхнула мысль: должно быть, эта дуэль для примадонны не игра. Ирен была не настолько испорченной, чтобы затеять подобное шутки ради, в отличие от Божественной Сары, которая так и поступила.