Дейзи решила сделать то, что обычно прекрасно помогало дома, когда ее охватывало уныние, приходили мрачные мысли или когда она теряла контроль над собой. Подняв телефонную трубку, Дейзи позвонила своей сестре в магазин. На другом конце линии она услышала автоответчик.

— Здравствуйте, вы позвонили в магазин «Наездница», — произнес голос Хэтуэй. Дейзи подождала, пока не закончится сообщение, и повесила трубку. Она могла бы застать сестру дома, но решила не звонить туда.

Лед намерз на деревьях, кустах и оградах, и все вокруг казалось таким хрупким, словно было сделано из стекла. Дейзи сидела и смотрела в окно, не шевелясь, как будто боялась, что может сама разлететься на тысячу блестящих осколков.

* * *

Той ночью, когда снежная буря бушевала по всему Вайомингу, Дэвид, Сейдж и животные нашли убежище на заброшенной научной станции по наблюдению за дикой природой, примерно в пятидесяти милях от ранчо Ди Ар. Стены ветхого строения были тонкими, дырявыми, и внутри было ужасно холодно и сыро. Снег был такой мокрый, что прилипал к стенам станции, закрывая трещины и отверстия в дереве, и образовывал естественную изоляцию.

«Снежный дом, почти как у эскимосов», — подумала Сейдж, просунув палец в отверстие в доске и почувствовав за ней толстый слой налипшего снега. Собаки и котята окружили ее, согревая теплом своих тел. Ребенок в животе Сейдж тоже уютно устроился. Она сидела тихо и рассматривала свою блеклую тень, пока Дэвид разжигал огонь в черной пузатой печи.

— Пора ужинать, — проговорила Сейдж.

— Я знаю, — отозвался Дэвид. — Жареное мясо с картофельным пюре.

— А… я думала, что будет лобстер и картошка фри. — Сейдж засмеялась. Она посмотрела, как Дэвид начал кормить животных, и достала пакет с кукурузными хлопьями, который они купили в кафе для дальнобойщиков. Разложив вещи перед печью, они сели рядом. Звуки, с которыми голодные звери поглощали свою еду, успокаивали Сейдж, пока она жевала сухие хлопья.

Когда все поели, Дэвид подобрался к своему рюкзаку у стены. Он достал оттуда сигареты и ручку. Котята, набив до отказа свои животы, довольно урчали, а Мейзи заснула на коленях у Сейдж. Дэвид начал рисовать линии на тыльной стороне правой руки. Только теперь Сейдж заметила, что он снял повязку.

— Как рука? Лучше? — спросила она.

— Да, — отозвался Дэвид. Сейдж наклонилась и, чтобы как следует рассмотреть, взяла его за руку. Она увидела, что синяки уже почти прошли, а на коже, в том месте, где зубы извращенца разорвали ее, остались две красные отметины запекшейся крови. Сейдж содрогнулась, вспомнив, как тот маньяк дотронулся до нее. Она посмотрела на татуировки Дэвида, и ей показалось, что сова моргнула.

— Что ты рисуешь? — спросила Сейдж.

— Картинки, — ответил Дэвид. — Хочешь, тебе нарисую?

— Не уверена.

Он стал выводить крошечные перья на своей собственной руке, затем нарисовал серию точек и кружков. Они так и сидели некоторое время, слушая, как на улице бушует снежная буря, и Дэвид рисовал что-то у себя на коже. Сейдж наклонилась ближе, чтобы посмотреть. Огонь в печи согревал их.

— Этот круг, — проговорил тихо Дэвид, не переставая рисовать, — защищает точку. — Затем он стал рисовать окружность большего диаметра вокруг первого круга. — А этот круг защищает круг внутри него.

— Тебе нравится защищать всех, — произнесла Сейдж.

— Кто-то же должен это делать, — ответил Дэвид.

— Кто был твоим первым спасенным?

— Это была собака, ее звали тетя Тельма; я защитил ее от моего отца.

Что-то было в том, как он произнес это слово, и Сейдж посмотрела на него.

— Почему ты так сказал? Как будто он не твой отец.

— А он мне и не отец, — ответил Дэвид. — Меня усыновили.

— О… — Сейдж постаралась представить его чувства. — Но раз уж люди усыновили тебя, они становятся твоей семьей. Ведь так?

— Это они так говорят.

— Это неправда?

— Если в настоящих семьях обращаются с тобой как с дерьмом…

Сейдж подумала о том, что они видели на собачьей ферме, где подобрали Джейми и Мейзи. Она хотела спасти маленькую девочку, а Дэвид сказал, что она сама должна о себе позаботиться. Сейдж поняла, что он говорил о себе, что все его спасательные операции, татуировки и странные магические ритуалы были связаны с его собственной жизнью на другой собачьей ферме.

— Что они с тобой делали?

Дэвид пожал плечами, наклонившись ближе к своей руке, будто стараясь показать, что он очень занят рисованием кругов. Сейдж наблюдала, как он достал из коробочки иголку и нитку. Затем Дэвид лизнул нитку и смочил ее чернилами из маленькой бутылочки.

— Что делали с тобой в семье? — снова спросила Сейдж.

— Тсс, — произнес он, а затем спросил: — А ты что, хочешь отдать своего ребенка на усыновление?

Руки Сейдж скользнули к животу, и она обхватила его, словно защищая ребенка внутри. Ей было всего шестнадцать, у нее не было работы, не было своих денег, но она твердо знала, что ни за что на свете не отдаст своего малыша никому и никогда. Он был только ее.

— Нет, не собираюсь.

Дэвид нахмурился, но одобрительно кивнул.

— Я думаю…

— Что?

Он закатал правую штанину и спустил носок, затем приподнял кожу пальцами правой руки, а левой продел сквозь нее иголку с ниткой. Сейдж поморщилась, но Дэвид даже не моргнул. Он просто наклонился ниже, сосредоточившись на работе. Сейдж увидела, как он изобразил волнистую линию, затем вытащил нитку и начал все снова, пока не нарисовал три волнистые линии, одну над другой, примерно с дюйм каждую.

— Река, — объяснил Дэвид.

— Почему? — спросила Сейдж.

— Река протекала рядом с нашим домом, — проговорил он. — Я все время делал корабли из упавших деревьев и представлял, что смогу уплыть к своей настоящей семье.

— Перестань, — произнесла Сейдж, дотронувшись до него. На коже, в том месте, где игла проходила сквозь нее, выступили капельки крови. Сама кожа была ярко-розового цвета, как после сильного ожога. — Ты имеешь в виду своих настоящих родителей? Тех, кто бросил тебя?

— Я скучаю по ним, — произнес он, словно не слыша ее вопроса. — Я даже не знаю их, но все равно скучаю по ним. — Вдруг Дэвид странно усмехнулся и покачал головой. — Ты же не понимаешь меня, верно? Ты не можешь понять, ведь у тебя двое замечательных родителей, которые живут подальше друг от друга.

— Я понимаю, — сказала Сейдж твердым голосом. — Я знаю об этом чувстве больше, чем кто бы то ни было. — Внезапно она поняла еще кое-что: все его татуировки составляли ему компанию: рисунки, символы, даже чувство боли. Она засунула руку под одежду и взялась за ожерелье.

— Я и мой брат были в животе у матери вместе, — продолжила Сейдж, закрыв глаза. — В нас текла одна кровь.