Мой флот.

— У вас на то есть законы. Если твои люди их нарушили, накажи их.

— Но они ничего не нарушали.

Она сидела в вольной позе, стараясь выглядеть спокойной.

— Ты говорил мне, что Кестлер нажимает на все рычаги, добиваясь, чтобы атакой на Пожиратель Солнц доверили командовать ему.

— Так и есть.

— Ты уже принял решение?

— Да — исходя из военных соображений. Но из политических соображений пока еще не объявил о нем.

— Нг, — кивнула Вийя.

— Почему ты так думаешь?

Этот вопрос по крайней мере был достаточно ясен.

— Я несколько раз просматривала боевые записи, которые ты мне дал. Конечно, в таких ситуациях опасно говорить «а вот если бы» — ведь многое зависит не только от момента, но и от того, где ты оказался...

— И от твоего угла по отношению к бою. Принято. Продолжай.

— Оба они опытные, отважные, превосходные командиры. Но у Нг преимущество по двум причинам. Во-первых, она придумала новые тенноглифы, которые на порядок ускорили процесс. Во-вторых, она раскусила, что слабость должарианцев заключается в их зависимости от урианского оружия и связи.

— Кестлер, кажется, тоже это сообразил, просто не успел воспользоваться своим знанием. Что до тенноглифов, то их изобрела не Нг.

— Не она, так ее офицер. Она их использовала, а в бою вся ответственность лежит на ней.

Брендон вернулся к пульту контроля повреждений.

— Ты не думаешь, что это совпадение?

Он говорил легко и беззаботно, но Вийя чувствовала, что они добрались до сути.

— Не знаю. Я не знакома с теми, о ком идет речь.

— Подумай еще. Вспомни об их стиле командования.

Вийя закрыла глаза, стараясь вызвать в памяти кадры недавних сражений, которые просматривала несколько раз. Она представила себе мостики обоих крейсеров, очень похожие, и команды, отдаваемые почти на том же языке.

— Можешь ты представить себе Варригаль на мостике «Астреи?» — спросил Брендон.

— Могу... — произнесла Вийя и тут же поняла, что ошиблась. — Хотя нет. С Кестлером никто не делится информацией, не говоря уж о своих наблюдениях, а вот Нг это разрешает. Для Кестлера главное повиновение, а не инициатива, верно?

— Не для Кестлера, — сказал Брендон.

Вийя сидела не шевелясь. Брендон тоже не двигался с места — их разделяла вся ширина мостика.

— Для Семиона. — Теперь все стало на свои места. — Он создал собственный Флот, так? Свою структуру внутри панархистской, по тем же правилам. Но подчинялась она ему. Не символически, как наследнику, а ему лично.

— Правильно. Он двадцать лет создавал хорошо обученную элиту, которая повиновалась ему беспрекословно.

Значит, это — вопрос преданности?

— Моя задача — вернуть их обратно. Если сумею. Но доверие должно быть обоюдным.

Месяц назад у Вийи было три вопроса. На первых два Брендон ответил: он решил вернуться в мир своих предков, и он знает, что Вийя как рифтер когда-нибудь покинет этот мир.

Остается третий вопрос: попытается он удержать меня или нет?

— Что ты можешь предложить им взамен старого договора? — спросила она.

— Только правду. Преданность одному человеку держится только на силе и мудрости этого одного. Договор — если он соблюдается всеми сверху донизу — черпает мудрость и силу в каждом из участников.

Это говорил не панархист рифтеру, как могло показаться на первый взгляд, — это Панарх говорил рифтерскому капитану.

— Только его не все соблюдают, — намеренно сказала она. — Иначе у нас не было бы этого разговора.

И увидела отражение недосказанного в его глазах.

Весь напор покинул его, оставив обычную человеческую усталость. Дуэль закончилась. Он сдался и бросил оружие.

Радикальная перемена его эмоционального спектра, как всегда, нарушила ее равновесие, и она заговорила о другом, безопасном:

— Сколько у тебя времени?

— Пока Омилов не представит информацию о Пожирателе Солнц и адмиралы не скажут, сколько кораблей у нас набирается для атаки, — улыбнулся он. Она отгораживалась от сожаления, которого он не мог скрыть, и от глубоко запрятанной насмешки над самим собой. — А до того момента, — он выпрямился и медленно подошел к ней, — остается дело Локри. Я хотел бы, чтобы ты встретилась с Седри Тетрис — она занимается подбором информации для Иксвана.

Этим он хочет сказать, что мои усилия обнаружены. Вот он — истинный мотив этой встречи. Детали она держала в руке. Спустив их в хранилище через прорезь под пультом, она сказала:

— Локри только на пользу, если расследование идет по двум линиям. Ты веришь своим законам, а мои люди верят мне. И мы оба должны соблюдать свой договор.

И по тому, как Брендон вскинул подбородок и как потемнели его глаза, она снова увидела, что он ее понял.

Она нанесла свой последний удар уже после того, как он отложил меч власти. Перед ней был не Панарх, а просто Брендон, которого она любила и будет любить всегда. И она сказала:

— Я нашла доказательства того, что Архон Торигана был замешан в убийстве Кендрианов, но не знаю, кто и зачем заказал ему это убийство.

ПОЖИРАТЕЛЬ СОЛНЦ

В воздухе теперь пахло мертвечиной — то слабо, едва заметно, то очень сильно. И ур-плоды тоже стали другие. Барродах старался больше не смотреть на них. Он плохо помнил должарианского солдата, чей труп Лисантер скормил урианскому эквиваленту рециркулятора. У него, кажется, были голубые глаза?

У кабинета гностора из стены проросли жесткие курчавые волосы. Барродах содрогнулся. Это еще хуже, чем мясистые сталактиты и наросты слизистой ткани, торчащие повсюду, как геморроидальные шишки.

Лисантер занимался какими-то таблицами у себя на экране и как будто не заметил чмоканья открывшейся двери, однако остановил изображение и обернулся к бори не вставая.

— Серах Барродах? — Ученый был в фаворе у Аватара с тех пор, как вторая темпатка слегка увеличила мощность станции, хотя женщина при этом погибла.

Барродах сел. Его раздражало возвышение гностора, но поделать с этим он ничего не мог. Он молчал, желая, чтобы Лисантер заговорил первым, и тот оправдал его ожидания.

— Кажется, мы нашли решение проблем с окружающей средой. Ключом здесь являются новые антропогенные проявления. Наиболее частые, такие как волосы или кожа, относятся к тем частям организма, которые сохранили свою жизнеспособность в момент съедения тела.

У Барродаха дернулась щека, преодолевая вызванное лекарством онемение. Лисантер теперь, говоря о станции, без стеснения употреблял биологические термины.