Протиснувшись в тесный проход между переборкой и все еще принайтовленным к крюкам креплений джипом, который так и не успели выгрузить, Михаил распахнул дверь в кабину экипажа.

Тот, кто никогда не видел, что делает с человеческой плотью пулеметная пуля авиационного калибра, тот и представить себе не может…

Сергееву некогда было ужасаться.

Он одним движением частично освободил кресло от того, что когда-то было пилотом и схватился за рычаги. На приборной доске не хватало доброй половины приборов, в ноздри лез горький запах горелой изоляции, но это было к лучшему, потому что из-за него Михаил не слышал других запахов. Самолет трясло, одна из турбин захлебывалась, и транспортник то и дело бросало в дрожь. Взлет был безумием. Но остаться на земле означало верную смерть. Моторы взревели, винты слились в серебристые круги, полосуя воздух, и самолет завершил разворот, начатый теперь уже мертвым экипажем.

За спиной Сергеева гулко застучал автомат: Хасан наконец-то обнаружил цель. В кабину сунулся было Базилевич, но увидев то, что было разбросано по креслам, метнулся обратно, стремительно зеленея лицом, и замер, забившись где-то между переборкой и джипом.

Моторы, за исключением одного, как ни странно, обороты держали, но Сергеев отлично понимал, что при таких повреждениях отказ может случиться каждую секунду. А уж на земле это произойдет или в воздухе – особой разницы не будет: остаться на ВПП или упасть с полутора сотен метров означало умереть. Самолет ощутимо тянуло вправо, и Михаил «на автомате» откорректировал увод тягой.

Воинство Рахметуллоева уже пришло в себя. Через остатки остекления кабины Сергеев видел, как бегут к полосе вооруженные люди, как козлом прыгает в их сторону пикап с пулеметом в кузове, как, пригнувшись, с удивительной при его комплекции скоростью, спешит к своему джипу Раш. Будь на крыльях C-130 пулеметы – и диспозиция была бы изменена за несколько секунд, но пулеметов на крыльях не наблюдалось. А стрелок в кузове пикапа добрался наконец до гашетки своего «машингана», и над истерзанным самолетом пронесся свинцовый вихрь. Тряска мешала пулеметчику прицелиться, но дистанция стремительно сокращалась, и вскоре он сможет стрелять в упор.

Самолет уже не катился, а бодро ехал по полосе, оставляя за собой огромное красное облако пыли, поднятой пропеллерами. Джип Рахметуллоева рванул в сторону, как испуганная антилопа – из открытых окон беспорядочно палила испуганная охрана и пули стучали по обшивке, а одна даже прожужжала совсем рядом, влетев через разбитые стекла. C-130 пронесся по тому месту, где двадцать секунд тому назад стоял вездеход Рашида, и удирающего прочь противника затянуло пылью.

В кабину проскользнул Хасан, проехался взглядом по разбитой приборной доске и, сунув ствол автомата в выбитую форточку, дал несколько коротких очередей куда-то вперед и вправо. По рубке запрыгали стреляные гильзы, Сергеев вывел газ до упора и попытался разглядеть, по чему стреляет Аль-Фахри. Увиденное не радовало. Прыгая по бездорожью так, что колеса отрывались от земли, наперерез им несся грузовик, и его водитель явно собирался пойти на таран, поставив машину поперек полосы. Грузовик был старый, один из тех, на которых везли горючее, но достаточно шустрый, чтобы успеть перегородить «взлетку». Хасан снова выстрелил, и тут же АК лязгнул затвором – кончились патроны. До момента, когда грузная туша транспортника оторвется от земли, оставалось несколько секунд. Аль-Фахри зашарил по кабине в поисках сергеевского автомата, Михаил скосил глаза на приближающегося африканского Гастелло в сухопутной версии, и потянул штурвал на себя изо всех сил.

Сзади, на аппарели, что-то грохнуло, самолет содрогнулся от удара. Гидроусилитель рулей высоты скорее всего был поврежден пулями, потому что у Сергеева от усилия захрустели мышцы, но нос самолета все-таки приподнялся. C-130 подпрыгнул, просел вниз, снова подпрыгнул…

Аль-Фахри нащупал оружие и снова приник к окну, но грузовик уже был рядом: в кузове виднелись несколько бочек, из кабины его кубарем летел кто-то, очень похожий на Кэнди, такой же массивный и ловкий, и стрелять было, в общем-то, бесполезно, зато самое время было начинать каяться.

Транспортник снова подпрыгнул, из фюзеляжа раздался перекрывающий рев моторов крик Базилевича. Сергеев зажмурился в ожидании удара. Самолет коснулся земли и сразу же пошел вверх, но не взлетел, кряхтя от натуги, а перепорхнул, словно ожиревший домашний гусь, на несколько метров. Грохнули отбойники амортизаторов шасси, у Сергеева ухнул в пятки желудок: C-130 взмыл вверх, торжествующе ревя моторами, и по касательной врубился стойкой в подкатившийся под фюзеляж грузовик: как раз в измятую кабину. Сергеев не видел момента удара, но транспортник швырнуло в сторону так, что край правого крыла прошел в сантиметрах над рассохшейся землей. Грузовик скрутило, как кусок фольги: он взмыл вверх, наперегонки с оторванной стойкой шасси и уже в воздухе расплылся огненным шаром, словно заряд фейерверка. Взрывная волна ворвалась в фюзеляж через незакрытую аппарель и вылетела, промчавшись насквозь через весь транспортник, с грохотом захлопнув дверь кабины. Тяжелая машина закачалась, как лодка на волнах, но продолжала с натугой, медленно набирать скорость и высоту.

Снизу ударил тяжелый пулемет: его оглушительное стаккато не могли заглушить ни моторы, ни рев ветра, но стрелок явно не взял упреждение, и ни одна пуля в фюзеляж не попала. Зато автоматчики просто осыпали самолет очередями, но для них дистанция уже была великовата. Снова застрочил пулемет, и на этот раз стоящий за гашетками целил гораздо лучше – два раза в корпус ударило, словно кувалдой, но старый, построенный, наверное, лет тридцать назад «сто тридцатый» продолжал тянуть вверх с упорством мула.

Альтиметр был разбит. На глаз они набрали полторы сотни метров, но Сергеев понимал, что радоваться пока рано, ничего еще не кончилось. А тем, кто с грехом пополам взлетел, надо бы еще и сесть хоть как-то… И словно в ответ на эту мысль из правого двигателя, как раз того, который захлебывался еще на земле, ударила струя огня и повалил черный маслянистый дым. Потом сработала система пожаротушения, движок окутался паром, фыркнул и затих – винты уже не образовывали сверкающую плоскость, а вяло крутились от набегающего потока в режиме авторотации. Но самолет продолжал полет и даже набирал высоту. Сергеев посмотрел на левое крыло – за ним в воздухе тянулся туманный шлейф – скорее всего, вытекало горючее. Но зато оба левых мотора работали бесперебойно.

Михаил буквально силой – руки сводило от напряжения – заставил себя отпустить натянутый на себя до упора штурвал и перевел транспортник в горизонтальный полет. С-130 слушался рулей с неохотой, не исключено, что пулями были повреждены обе системы гидравлики – и основная, и дублирующая. Как посадить машину без одного из шасси, сколько еще времени сможет пробыть в воздухе многотонный самолет, и что будет с ними в тот момент, когда откажут гидроусилители или вытечет из трубопроводов все топливо, Сергееву и думать не хотелось. Они были живы, хотя, по логике вещей, должны были умереть еще четверть часа назад. И это было вполне достаточным поводом для радости.

Путь один – лететь на восток, к океану. Дальнейших планов не было. Да и откуда им было взяться?