Зонтика у меня нет, зато есть противочумной костюм с тем самым шлемом. Он не промокает, правда, выглядит уж очень не по-императорски. Решаю не надевать его целиком, а то как бы меня за нечисть не приняли, только накинуть, ну и шлем надвинуть. Запасная одежда у меня вся в непромокаемой сумке.

Даже хорошо, что я посадила унгуц с перекосом набок, можно открыть половину купола справа, и вода не зальется внутрь. Выбираюсь и закрываю за собой машину, а потом по возможности быстро чапаю в кромешной тьме под проливным дождем по высокой траве. Да, переодеваться придется.

В конце концов передо мной действительно возникает дом. Двухэтажный, аккуратный, с резными узорами. На крыльце горит лампочка, так что хорошо видно, куда идти. Рядом какие-то служебные постройки, пахнет зверьем. Звоню в дверь.

Она распахивается почти сразу, я едва успеваю снять шлем. Изнутри меня опаляет жаром от натопленной печки. В дверях стоит высокий (и когда я уже привыкну, что на Муданге все высокие?) жилистый мужик с длинными взлохмаченными волосами, с усами и без бороды. Такого сочетания я еще не видела, не знаю, что это значит. На мужике бесформенная серая рубаха и домашние треники на завязках. При виде меня он не сказать чтобы сильно удивляется, скорее подбирается как-то, как будто хочет казаться выше.

– Здоровья и счастья в ваш дом, гостеприимный хозяин! – начинаю я тоном заправской побирушки. Пожалуй, надо как-то исправиться. – Меня зовут Элизабет, я жена Императора. Вот, попала под дождь, не могу до столицы добраться. Нельзя у вас пересидеть?

Он смотрит на меня с полсекунды, как будто хочет спросить, не охренела ли я, но не решается. Потом очухивается:

– Да, конечно, проходите. Вы на машине?

– На унгуце, – отвечаю, проскальзывая в теплые, хорошо освещенные сени. Судя по ярким лампам дневного света, мужик не бедствует, и ужин для меня у него найдется.

– Унгуц ко мне в гараж не влезет, – разочарованно сообщает хозяин.

– Да ладно, что с ним может случиться?

– Ничего, но вам, наверное, надо вещи взять? Эта гроза теперь до завтра не кончится.

Я встряхиваю висящую на плече сумку.

– У меня все тут. И часто у вас такие грозы?

– Осенью – постоянно, – разводит руками мужик и закрывает дверь. – Пойдемте, я покажу вам комнату.

– У вас тут постоялый двор, что ли?

– Вроде того, – неопределенно пожимает плечами хозяин. Кстати, он не представился. И это очень странно, потому что я-то назвалась, а муданжцы всегда в ответ на мое имя называют свое. Наверное, офонарел сильно. Он меж тем продолжает: – У меня тут охотники останавливаются иногда. Условия не очень, но больше поблизости никакого жилья нету.

– Да ничего, по-моему, замечательные условия, – замечаю я, оглядываясь. Дом в очень хорошем состоянии, чистенький, опрятненький. Лестница на второй этаж не скрипит, стены гобеленами завешены, светло, тепло. Красота, а не дом!

Хозяин открывает передо мной дверь комнаты, там меня дожидается большая стопка дифжир. Около нее стоит резная деревянная тумбочка, в противоположной стене встроенный шкаф. Окно занавешено гобеленом с изображением цветущего поля и синих гор. При комнате по муданжскому обычаю пристроен персональный санузел.

– Я скажу служанке, чтобы согрела вам воды, – извиняющимся тоном произносит хозяин. – А вы как переоденетесь, приходите вниз, я накрою на стол.

– Буду очень признательна, – говорю искренне. – С утра ничего не ела!

– Что же вы так себя не бережете, Хотон-хон! – журит меня хозяин и выходит, закрыв за собой дверь.

Я поспешно перелезаю в сухую одежду, надвигаю тапочки и раскладываю мокрятину на выступающем из стены колене печной трубы. На всякий случай проверяю телефон, и – о чудо! – связь есть! Звоню Азамату.

– Котик, здравствуй, ты там меня еще не ищешь с собаками?

– Нет, а ты разве не у Яны? – рассеянно отвечает он.

– Не совсем. Тут в одной деревне народ водой потравился, надо было проследить, чтобы с лечением проблем не возникло, а то ты же знаешь, деревенские подозрительные такие, чужаков им не надо, женщин – тем более… В общем, я им объяснила, что к чему, оставила ребят там работать, а сама хотела вернуться, но тут такая гроза началась… Пришлось тут остановиться на постоялом дворе.

– Ну у тебя все хорошо? – спрашивает Азамат, и я прям по телефону слышу, как он хмурится. – Про отравленную воду-то мне сообщили.

– Да у меня все отлично, тут тепло, кормят, и помыться можно, и что угодно. Хозяин говорит, завтра гроза кончится, вот тогда и вернусь. Ты не волнуйся. Лучше с Алэком поиграй.

– Обязательно, – соглашается Азамат. – Ну ладно, у меня завтра Судный день, так что раньше вечера не освобожусь… Надеюсь, к тому времени погода наладится.

– Да дождина такой сильный, что долго литься не может, у нас же тут не джунгли! Ну хорошо, до завтра, солнц! Долго за буком не сиди, а то завтра устанешь быстро.

Положив трубку, я спускаюсь к ужину. Там на деревянном столе затейливая вышитая скатерочка, пиалы стоят – для еды и для чая. Хозяин извлекает ухватом из печи горшок с чем-то дымящимся.

– Вы не возражаете, если я с вами за стол сяду? – спрашивает. – А то я сам как раз ужинать собирался.

– Что вы, ничуть не возражаю! – заверяю я. – Садитесь, пожалуйста, мне будет очень приятно!

Он бросает на меня взгляд через плечо, странный какой-то, печальный или виноватый, не поняла. Еще один жизнью обиженный на мою голову, что ли? Надо что-то делать с этими муданжцами, а то прям остров невезения.

Однако кормит обиженный вкусно и о-очень сытно, я даже не осиливаю всю пиалу. И чай у него ароматный. Я отстегиваю ему от щедрой души комплиментов и задумываюсь о своем. Да так крепко задумываюсь, что ему приходится меня будить, чтобы сказать, что ванна готова. В ванне – точнее, в огромной кадке с теплой водой – я сижу недолго. Согрелась я уже и так, толком отмыться тут не представляется возможным, а спать очень хочется. Выползаю, вставляюсь в чистое, заворачиваюсь в дифжир – и хоть из пушек палите.

Снится мне, однако, отборная чушь.

Сначала глючится, будто на тумбочку села сова и давай орать мне в ухо. Пришлось встать, открыть окно (а там холодно, мокро, брр!) и сову подушкой выгнать. Бедная птичка, в такую погоду… Но нечего было орать. Ложусь обратно.

Ложусь, значит, и только собираюсь заснуть, как чувствую что-то у себя на руке. Открываю один глаз. В комнате темно, ничего не видно. Подсвечиваю мобильником – о, змея. Не ядовитая, мне таких Азамат на Доле показывал, они иногда приходят у домов погреться и мошкару на свету половить. Аккуратно спихиваю скотинку с постели на пол, в направлении печки. Туда иди греться, а не ко мне, а то еще задавлю ненароком.

Сплю.

Просыпаюсь от того, что мое лицо щекочут кошачьи усы. Поднимаю руку погладить – голова огромная, мех густой. Нюхает меня и мурчит.