— И как же вы ему помогли? — не удержался от любопытства Савелий.

— Это мой маленький секрет, который знает только Воронов, ибо исполнитель этой моей просьбы-задания вскоре безвременно погиб.

— И вы так спокойно говорите об этом? — с вызовом спросил Савелий.

— В отличие от вас, Савелий Кузьмич, я убивать не люблю. Однако не скрою, испытываю невольное и несколько парадоксальное чувство благодарности к тем, кто избавляет меня от общества людей типа Велихова, Джанашвили или Тима Рота.

На подобное заявление, хотя и в форме комплимента, Савелий не отреагировать не мог:

— А с чего это вы взяли, господин Широши, что я люблю убивать? Если мне суждено выступать в роли Палача, это еще вовсе не значит, что я получаю от своей деятельности удовольствие.

— Ну уж, если вам это занятие так не нравится, могли бы и отказаться.

— Я освобождаю Землю от всякой нечисти. Таков мой человеческий долг.

— Не становитесь в позу благородного мстителя. Я вовсе не хотел вас обидеть, в подтверждение чего хочу выразить вам свое искреннее восхищение вашей операцией по устранению Велихова. Высочайший класс! Изящная, я бы даже сказал, изысканная интрига, целиком в моем духе. В вас погибает талант режиссера! Давайте работать вместе? — вдруг предложил Широши.

— А какова ваша цель? — спросил Савелий. — Чего вы хотите достичь в конце концов?

— Цель? — немного удивленно переспросил Широши. — У меня нет никакой цели. В этом-то и заключается вся прелесть. Я ничего не хочу добиться, кроме как создать запутанную детективную интригу и из зала наблюдать, как другие будут ее распутывать или запутываться в ней еще больше. Разве вам не улыбается такое забавное времяпрепровождение?

Савелий не очень понимал, к чему клонит Широши, и, чтобы выиграть время, сказал:

— Надо подумать.

— Думайте, думайте, — радостно закивал Широши, считая, по-видимому, что многого добился. — Вас ведь никто не торопит. Я вкратце обрисую ваше положение. Мы с вами находимся на острове Дуару, на том самом, про который вы думали, что он принадлежит Велихову. Но на самом деле этот остров моя собственность, а покойный брал его у меня в аренду. Мечтал, видите ли, о тихом, укромном уголке, где его никто не найдет. Но вы ведь и сюда добрались, чтобы с ним разделаться.

— Было дело, — не стал отрицать Савелий.

— Кстати, чуть не забыл, здесь на острове находится могила убиенного вами, не осмелюсь сказать, невинно, Аркадия Сергеевича Рассказова.

— Правда? — Савелий был доволен хоть такой полезной информацией — еще один законченный негодяй исчез с лица Земли.

— А в настоящий момент остров Дуару принадлежит вам, Савелию Кузьмину Говоркову, — как ни в чем не бывало продолжал Широши. — Я вам его продал вчера во второй половине дня за довольно приличную сумму. Все надлежащим образом оформленные документы находятся в соответствующем департаменте в Маниле. Остров вы купили исключительно для восстановления не ко времени пошатнувшегося здоровья.

Савелий слушал своего собеседника, с трудом скрывая удивление.

А Широши продолжал:

— Теперь вы будете здесь жить. В вашем распоряжении будут слуги и врачи, но, конечно, не охрана.

— И долго вы собираетесь меня тут держать? — внутренне кипя от бессильной злобы, но внешне спокойно поинтересовался Савелий.

— Да полгода как минимум, — не раздумывая, ответил Широши. — Дело в том, что я задумываю одну восхитительную постановку, действие которой частично будет происходить и на территории России, и я никак не могу допустить, чтобы вы мне помешали. А если вы не будете отдыхать и лечиться на острове, такой шанс всегда присутствует. Такому упертому борцу за несуществующую справедливость и ярому патриоту обязательно захочется вмешаться, я ведь прав?

Отвечать не имело смысла, и Савелий промолчал.

— Чтобы вы лучше меня поняли, расскажу вам еще один факт своей биографии. Когда-то мне очень хотелось стать писателем, но одна из моих жен сказала мне, что я никогда и ничего выдающегося не создам, потому что ленив и неусидчив. Она предсказала, что я буду писать роман не на бумаге, а на самой живой жизни, и это оказался тот редкий, если не единственный случай, когда женщина оказалась права.

Широши сделал большой глоток какого-то сока, он явно увлекся своими воспоминаниями и планами:

— Подумайте сами, художник, создавая свой мир, ограничен холстом картины, режиссер или актер — размером сценической коробки или метражом фильма, писатель так или иначе ограничен объемом книги. А я создаю свои миры, не будучи ограничен ничем! Мой художественный материал — весь безграничный простор Вселенной!

«Да ты просто законченный безумец!» — про себя подумал Савелий, а вслух сказал:

— Но ведь в ваших «постановках» льется кровь живых людей, кого-то вы разоряете и лишаете средств к существованию. Вам не стыдно? Не жалко ваших жертв?

— Случается, что люди гибнут или разоряются, но мне их нисколько не жаль, и тем более никакого чувства стыда не испытываю. Таковы законы детективного жанра, а именно в этом жанре я и работаю. Законы придуманы не мной. А кроме того, невинных жертв в моих, так сказать, произведениях не бывает или почти не бывает.

— По-моему, вы здесь лукавите.

— Ничуть! Люди всегда вольны отказаться от той рискованной комбинации, которую я им предлагаю, в этом случае им ничто не грозит, но они сами лезут в петлю и пекло, потому что ими движет корысть и жажда быстрого обогащения. Прежде чем обвинять меня в жестокости и аморальности, выслушайте меня, мой дорогой Савелий Кузьмич. — Голос Широши зазвучал просительно.

Казалось, он все-таки нуждался в чем-то вроде оправдания и желал получить его именно от Савелия.

— Я готов выслушать вас и потом высказать вам свое мнение, если оно вас интересует, — сказал Савелий.

— Очень-очень, поверьте, очень интересует, — поспешил с ответом Широши. — Вы ведь все-таки Судья, назначенный Великим Космосом.

Тут Савелий подумал, что Широши, несмотря на всю свою фанаберию и бахвальство, немного побаивается его, Бешеного.

— Так позвольте мне продолжить. Моя театральная антреприза отчасти напоминает пресловутую схему финансовых пирамид, — поверив в легкое и мгновенное обогащение, люди САМИ, подчеркиваю, САМИ — никто их не неволит — тащат этим прожженным жуликам свои жалкие сбережения. И благополучно разоряются.

— Среди них есть те, которых лично мне жалко, например пенсионеров, собравших последние крохи в надежде на чудо, — заметил Савелий.

— Это их трудности. В мои «постановки» люди несут не только деньги, но и собственные жизни. Так, кстати, очень давно произошло с вашими «любимцами» Велиховым и Рассказовым. Они САМИ предложили мне свои услуги — слишком велик был соблазн, а потом ловушка захлопнулась. Итог же вам известен лучше других. Так что в некотором роде мы делали одно дело, только с разных сторон. Или, как говорят моряки, шли параллельным курсом. Вы согласны?