— Не я, а главный редактор, она просила вас найти… возможно, прокомментировать. Как это случилось, какие у вас соображения. И вообще. Какие между вами были отношения. То есть, им, вами, э… Элизой, тоже. Не беспла… Макс протянул руку и с грохотом утвердил невесомую трубку на рычаге. Он заметил, что стоит, и опять сел. Откинулся в кресле.

Опять склонился вперед. Скрипнув пальцем о полировку, Максим провел линию. И вторую.

Крестик.

— Это мой пиджак, — рассеянно пробормотал он, шаря по себе в поисках сигарет. — Мой. Сознание Макса отказывалось переварить остаток телефонных известий. Да, пиджак его, Дмитрий по-прежнему носил его костюм. Это объясняло… что-нибудь. Дальше, эвакуация. «Здесь тоже нет света».

Тоже. Вот ключевое слово. Но к чему тут главный редактор? Осколки беседы просто не подходили друг к другу. Сколько Максим ни вертел их в уме, детали упрямо не желали собираться в одно целое. Сам не заметив этого, Макс вышел из кабинета, спустился в холл, покинул здание и выскочил на улицу, с каждой минутой ускоряя шаг.

Нужно было успеть куда-то — зачем? «Нет, прежде всего позвонить Лизке», — решил Максим. Убедиться, что всё хорошо, и повесить трубку. Она вряд ли захочет говорить, да и ему пока нечего было сообщить ей. Он вынул телефон. НЕТ ОПЕРАТОРА.

— Дайте позвонить! — какая-то женщина выхватила у него мобильник прежде, чем Макс успел отреагировать. — Пожалуйста, мне срочно… а… нет, у вас тоже. Она сунула Максиму трубку и немедленно исчезла в толпе. В толпе? Откуда здесь толпа? Вопросов было слишком много. Куда больше, чем Максу хотелось бы. У студии постоянно дежурили таксисты.

— Речной вокзал, — Максим распахнул дверцу и сунулся в мягкий салонный полумрак.

— Пятьсот долларов, — хмуро отозвались из-за руля. Что?

— Пятьсот долларов, вам же сказали, молодой человек, садитесь или не задерживайте, — истерично потребовал новый голос. Макс обернулся и с тупым удивлением обнаружил на заднем сиденье обойму спрессованных тел. Он молча подался наружу, и кто-то сразу нырнул в машину, заняв его место. Дверца захлопнулась, и такси отбыло прочь, распугивая сигналом несостоявшихся пассажиров. Лохотрон, конечно. «И хрен с ним, и хрен с ним», — затараторил в нем истеричный голос. Только бы скорее добраться. Теряя остатки здравого смысла, Максим кинулся к следующей машине.

— Речной вокзал?

— Семьсот. Макс опустил в карман непослушную руку. Вынул и раскрыл бумажник.

— Шестьсот… семьсот, — и отсчитал почти все наличные.

— Тыща! — крикнул паренек с пухлыми губами, вынырнув у Максима из-под локтя. Он ловко впрыгнул на сиденье и с треском захлопнул дверь. — Тыща, тыща, поехали! Второе такси отчалило. Второе и последнее. И Макс решил идти пешком. Он пока не знал, почему, но вариант с метро даже не мелькнул среди его рассеянных мыслей. Следующие два часа он шел. Сначала это было нетрудно. Все шли. Кроме тех, кто стоял у обочины, ловя непонятно что в едва ползущем транспортном потоке. Грозди светофоров на столбах и проводах смотрели пустыми глазницами — умер даже желтый, мигавший когда-то при любых обстоятельствах. Третье кольцо осталось позади, а Максим по-прежнему не мог думать. Ему было некогда. Он только матерился: когда про себя, когда сквозь зубы. Он пытался держаться проспектов, но каждый раз упирался в очередное препятствие. Москва, оказывается, состояла из одних заборов: жестяных, сосновых, бетонных и шиферных. Где не забор, там канава. Где не обвал, там полосатая лента. «Вот сука, я же ходил здесь», — повторял он. Буквально месяц назад, и перед этим, и еще раньше, тысячу раз он пересекал вот эту улицу, и вон ту, и под мостом проход был открыт, мать вашу. Но это, конечно, не имело значения. Город менялся постоянно. В Москве что-то строилось каждый день, каждую ночь, и в каждую свободную минуту.

Улицы ломались и дробились, образуя незнакомые углы. Дома — что дома, целые районы исчезали бесследно и так же незаметно подменялись новыми. Раньше он как-то этого не замечал. У Макса лопнула подошва, когда он решил срезать по гравию. Ну конечно. Эта обувь стоила денег. Она была создана для ковров, а не для промышленного альпинизма. Он так устал, что едва мог злиться. Ручьи пота застилали Максиму глаза, рубашка липла к телу, совершенно не холодея на ветру, а пиджак, заброшенный на плечо, грелся и медленно жарил спину. «Мой пиджак». «Пора менять обувь», — решил Макс. Он не догадался бы, но по другую сторону щебенки как раз виднелся спортивный магазин. Кеды стоили полторы тысячи. До аварии сумма наверняка была той же, правда, совсем не в долларах. Магазин перешел на экстренную валюту решительно, не меняя ценников. Макс ухмыльнулся и вдруг заметил, что может рассуждать. Он вынул мобильник. Связь есть, одно деление, будто внезапный мыслительный процесс каким-то образом восстановил линию. Максим набрал цифры, вдавил кнопку и затих.

— К сожалению, — раздался искусственный женский голос. — На данный момент абонент не может принять ваш вызов. Еще раз.

— К сожалению… Еще.

— К сожалению… Выходило совсем не смешно. Сунув бесполезную трубку в карман, Макс почти разжал пальцы… Вж-ж. Ж-ж. …когда прозвучал рингтон.

— Лизка, — выдохнул Макс, еще не приложив телефон к уху. Но в трубке отозвался Члеянц.

— Привет. Есть разговор. Точнее, короткий разговор. Мне нужна Елизавета. Если хочешь остаться в команде, сделай так, чтобы мы в ближайший час ее получили. Максим не был готов к этому голосу. Он даже не придумал, что ответить.

— А… Бергалиева что говорит по поводу?.. Верно. Члеянц боялся исполнительного. Выиграть немного времени.

— Бергалиева уволена, — ровным тоном сообщила трубка. — Я прошу тебя лично от себя.

— Пошел на хер. Еще немного времени.

— Максим, — голос в трубке опять не изменил тона. — Когда я говорю, что прошу от себя, то ты должен понимать, что я прошу не от себя, а от довольно серьезных людей, интересы которых я намерен представлять в ближайшем будущем…

— Я вот что не могу понять, Аркадий, — перебил его Макс.

— Да?

— Как его занесло в метро? Почему он оказался в метро? Что, блядь, такого он делал в метро?

25 мая 2005 года

— Блин, — Лиза улыбнулась и шмыгнула носом. — А я даже не заметила, что ты в кедах. Она полезла в сумочку, вынула салфетку и высморкалась. Достала еще одну и промокнула края век. Ты что, плакала? «Я не помню». Максим говорил и говорил, и Лиза давно потерялась в его путаном нетвердом изложении. Кажется, в итоге ему позвонил Члеянц. И требовал Елизавету. И что потом?

— Ничего, в том-то и дело, — пятнисто красневший Макс поднял растопыренные пальцы. — Он не спросил, кто. Он знал. Я гарантирую, он знал с самого начала. Потому так и взялся моментально, категорически. Подать сюда Елизавету. Он знал, понимаешь, после чего тебя придется убеждать. Или, кстати, почему стало возможным пригрозить. Серьезные люди…