Она тоже открыла глаза, в них ужас, она боится меня.  МЕНЯ? Я не могу в это поверить. Я не могу это видеть. Как она могла? Зачем? С ним? Он трахал её в нашей пастели? Она стонала под ним, она закидывала свои ноги ему на спину. Я слышу это, я вижу это. Я чувствую этот запах. Я не могу это вынести. Холод тисками сжимает сердце.

– Лучше присоединяйся к нам детка, давай не стесняйся. Света скажи своей сучке, как нам было хорошо…

Сучке? В этот момент он что-то увидел в моих глазах, дёрнулся к стулу с  одеждой, но я уже нажимала на курок: раз, два, три, четыре, пять, осталось ещё четыре выстрела. ОНА смотрит на меня, прижала простыни к груди, молчит, в глазах тоска и ужас, и пистолет в моих руках направлен прямо на неё. Я пять пуль всадила в этого жирного борова.  Одна из пуль пробила ему горло, и теперь его кровь фонтанчиком вытекает вместе с его жизнью. В воздухе кружат перья от подушки, как снег зимой. Холодно. Мне не стало легче. Отчаяние не ушло, как она могла? Как она могла? Я не ХОЧУ жить больше, Я не МОГУ жить больше,  ещё три пули для неё, а последняя будет моя…»

Наше время домик

– Мне жаль Вас разочаровывать, подполковник Лоскутов, но, то о чём вы говорите, не имеет ко мне никакого отношения. Я обычный художник, живу, зарабатывая на жизнь тем, что пишу картины. В доме Брагина выполняю работу по росписи стен бассейна, всё строго по договору и по закону. Так что давайте на этом заканчивать разговор.

Смотрит на меня своими блёклыми, внимательными глазками. Пытается, понять это окончательный ответ или нет. Есть у него возможность что-то ещё сказать, чтобы я передумала?  Бесполезно, я не буду ему помогать. Понял – молодец, профессионал.

– Жаль, но если вы передумаете, вот телефон.

Достаёт карточку, кладёт на стол.

– И будьте осторожны, пожалуйста.

Ушёл.  А воспоминания остались.

Огромная тяжесть воспоминаний навалилась и давит, трудно дышать. Зачем мне это? Почему никак не отпустит? Почему опять всё это вернулось ко мне? Почему это вернулось? Почему? Да ещё как вернулось. Светлана меня спасала, оказывается, а я хотела её убить, и убила бы. Убила бы. Чудом не убила. Теперь ОНА сидит в тюрьме из-за меня. И что мне с этим делать? Что мне делать? Она отдала всё, чтобы спасти меня и спасла, получила пятнадцать лет и сидит уже семь. ЧТО мне делать? Застрелить этого грёбаного прокурора? Он уже семь лет как переходил по земле: получает награды и звания, дома строит,  всё в шоколаде, жизнь удалась. И самое забавное он, всё-таки, добрался до меня. Интересно как? Что он сейчас хочет от меня? Он понимает до кого он добрался? По его виду не скажешь, спокойно разговаривает, не дёргается, уверен в себе, растит дочь. Да, вот оно – Дочь. Застрелить его, а с НЕЙ что делать? Что с НЕЙ делать?

Думай, думай.

Так давай сначала: ты получила странный заказ от прокурора, который крышует антикварный бизнес. СТОП. Откуда ты знаешь чего он там крышует? Подполковник Лоскутов рассказал? А если он врёт? Многое из того, что он рассказал, было не так. Это понятно, откуда ему знать, что случилось в нашей спальне семь лет назад. Он трактует события против прокурора. Но. Кригова Брагин не убивал. Тогда почему я должна верить Лоскутову, что спасаясь именно от Брагина, Света легла под Кригова?  Это правильный вопрос. Думай, думай. О, светает уже. Пойду пройдусь, подумаю.

Просёлочная дорога, оперативная машина.

– Что-то долго уже, неужели разговорил?

– Очень удивлюсь. С одной стороны – да, если мы правильно всё понимаем – она может пойти на сотрудничество. Месть, особенно женская – штука сильная. Но, с другой стороны, она очень непростая клиентка, очень. С ней нужно тоньше действовать аккуратнее, а не приходить в лоб, с вербовкой. Это я считаю ошибкой. И, боюсь, папе она будет не по зубам.

– А кому по зубам, капитан Зенина – Вам?

– Сложный вопрос, требующий времени, но его-то как раз и нет…

– А вот и папа.

Дверь машины открылась, и в кабину ввалился подполковник Лоскутов

– Хрен, не пошла на контакт.

– Вот так, Валентин, учись. Что я только что сказала?

– Что ты ему сказала?

– Что она непростая клиентка.

– И Вам будет не по зубам.

Зенина нехорошо зыркнула на лейтенанта – болван, этого мог и не говорить. Надо запомнить, что мальчик-то говнюк.

– Грубо, но верно – очень не простая, но она полностью наш клиент, тут мы не ошиблись – абсолютно в теме и не очень скрывает этого. При этом говорит правильные слова, что не понимает о чём речь, что не слышала о таких людях, но даже голосом не пытается разыграть дурочку. И что особенно странно, она ведёт себя так, как будто за ней стоит какая-то сила. Я даже, думаю, не поспешили ли мы ей всё рассказать? Она всё намотала на ус, и что-то с этим будет делать, но самостоятельно.

– Во бля…

– Отставить ругаться, капитан Зенина.

– А вернуться к романтической линии уже поздно?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, подослать к ней кого-то, войти в доверие, мы же обсуждали это…

– А кого, капитана Зенину? Или ты на себя намекаешь, лейтенант, понравилась деваха? У тебя шансов нет, у неё другая ориентация, вроде.

– Не вроде, а точно. Опа, чего это так глаза заблестели, а Начальник? Вот это да, говорили мне что мужиков эта тема цепляет, поди ж ты.

– Отставить намёки капитан, тем более, при детях.

– Валентин закрой уши.

– Тоже мне нашли ребёнка, но посмотреть на вас было бы интересно это правда.

– Поздно, у неё уже начался роман с этой девочкой, видно за километр и, очевидно, всё серьёзно. Это, кстати, может быть проблемой. Теперь большой вопрос на чьей она стороне.

– Ах вот как, может быть ей и на Халитову уже наплевать? Да, дела. Телефон её слушаем?

– Так точно

– Вот и хорошо, посмотрим к кому она пойдёт.

– Пустой номер

– Почему?

– Я сама ей сказала быть осторожнее с телефоном

– Зачем?

– Потому что и Брагин тоже её слушает. Мы же не хотим, чтобы он узнал, что Вы её вербовали?

– Согласен, и что нам остаётся? Ждать у моря погоды? А что мне докладывать наверх? Там требуют результата. Без Брагина игорное дело в тупике.

– Тут нет вариантов, докладывать нужно то,