– От богов многое зависит в этом мире, – заметила Верхуслава.

– Хазарам боги не помогли, ни их древние языческие, ни новый иудейский! – У Кейлы вырвался раздраженный жест. – Русы победили хазар везде и всюду, в течение одного года уничтожив Хазарский каганат до основания. На поле битвы все решают не боги, а мечи и копья…

– Что ж, милая, пойдем на крепостную башню и поглядим, поможет ли ромеям их многочисленность в сече с ратью Святослава, – сказала Верхуслава.

Весняна, узнав, что Кейла и Верхуслава собрались идти на крепостную стену, чтобы понаблюдать оттуда за сражением, изъявила желание пойти вместе с ними.

* * *

Доростол был не просто крепостью, это был большой город, где проживало около сорока тысяч жителей, в основном это были болгары и влахи. Здесь издавна процветало кузнечное и оружейное ремесло, а также кожевенное, гончарное и стеклодувное. Славился Доростол и своими каменщиками. Почти все дома в городе были возведены из камня и кирпича, который изготовляли местные умельцы из здешней желтой глины. Обожженный на долгом огне местный желтый кирпич обретал небывалую прочность. Камень добывался в отрогах Балканских гор, где были большие залежи мягкого известняка и мрамора; хватало там и твердых пород камня: базальта, песчаника и туфа.

Собственно, древняя римская крепость, а ныне цитадель Доростола, занимала широкий мыс, близ впадения в Дунай небольшой речушки Селии. Городские кварталы, примыкая к цитадели, тянулись вдоль берега Дуная, а также вдоль русла Селии, раскинувшись по близлежащим холмам. Каменная стена, окружавшая Доростол с севера и юго-запада, напоминала сильно вытянутую подкову. Это было особенно заметно с угловой башни на холме Быдуе, отсюда весь город был как на ладони.

Когда-то в этой башне были проделаны ворота, через которые горожане выгоняли скот на пастбище, поэтому башню назвали Бычьей. Со временем ворота заложили камнями, но прежнее название башни так и осталось.

Три подруги примчались к Бычьей башне верхом на лошадях, русская стража пропустила их на верхнюю площадку башни, поскольку воины узнали княгиню Верхуславу, «походную жену» Святослава.

Порыв довольно сильного южного ветра сбросил с головы Кейлы тонкое полупрозрачное покрывало, но хазаринка даже не обратила на это внимания, захваченная открывшимся перед ней видом расположившихся на равнине войск.

Внизу, примерно в трехстах шагах от городской стены, двумя длинными линиями застыли пешие и конные полки Святослава. Русское войско представляло собой грозное зрелище! Полки растянулись в длину на целую греческую милю, в которой было больше тысячи шагов.

Однако надвигавшееся с юго-запада ромейское войско занимало еще большее пространство вширь и глубину. Это скопище вражеских воинов было подобно надвигающейся буре. Тяжелая поступь множества ромеев рождала в недрах земли устрашающий гул, их боевой клич сотрясал воздух, распугав всех птиц в округе. Густые клубы пыли поднимались над ромейскими полчищами, над их знаменами и рядами блестящих шлемов. Эта пыльная завеса, разносимая ветром, пронизанная блеском острых копейных жал, надвигалась медленно и неотвратимо на застывших в молчании русичей.

Один лишь вид наступающего ромейского войска вызвал у впечатлительной Кейлы сильнейшее сердцебиение. Превосходство ромеев в численности было настолько очевидным отсюда, с высоты башни, что Кейла простерла руку в сторону вражеских полчищ, обратив свой взор к Верхуславе.

– Погляди же, княгиня! Погляди! – с волнением в голосе воскликнула хазаринка. – Как можно выходить на битву со столь неисчислимыми вражескими полчищами?! Если русы не поспешат укрыться за стенами Доростола, то ромеи просто сметут их! Княгиня, отправь же гонца к Святославу, образумь его!

– Успокойся! – властно проговорила Верхуслава. – Святослав знает, что делает. Молчи и смотри!

Кейла в отчаянии уронила руки, отвернувшись от Верхуславы.

– Мне надо было взять с собой лук и стрелы, – сказала Весняна. – С такой высоты стрела запросто долетит до ромейской фаланги!

– Ну, милая, без твоей помощи Святославу ромеев, конечно, не одолеть! – усмехнулась Верхуслава, шутливо дернув Весняну за косу.

* * *

Центр ромейского боевого строя занимали тяжеловооруженные воины с очень длинными копьями. Таких длинных копий не было ни у кого в русском войске. Кроме этого, две передние шеренги ромеев имели большие прямоугольные щиты, закрывающие воина от колена до шеи. В следующих восьми шеренгах находились ромеи с небольшими круглыми щитами. В замыкающих пяти шеренгах у ромеев были собраны лучники и пращники. На флангах ромейской пехоты неспешным аллюром двигались разбитые на сотни большие конные отряды.

За первой боевой линией ромейского войска, имевшей в глубину пятнадцать шеренг, с интервалом примерно в двести шагов двигалась вторая боевая линия воинства ромеев тоже пятнадцать шеренг в глубину. Во второй линии у ромеев пехота также находилась в середине, а конница – на флангах.

С тем же интервалом за второй линией боевого строя ромеев двигалась третья боевая линия войска Цимисхия. Здесь находились только конные отряды, разделенные по родам оружия. Всадники с луками и дротиками были развернуты в центре, конники с тяжелым вооружением стояли на флангах.

Начало сражения ознаменовали лучники, выпустившие тучи стрел с обеих сторон. Закрываясь от летящих стрел, и русичи и ромеи подняли щиты над головой, отчего на какое-то время два враждебных войска превратились в некое подобие бронированных черепах. Сближаясь, русичи и ромеи все убыстряли шаг. При этом все громче взлетал над их головами боевой клич. Наконец войска столкнулись с грохотом и звоном, в котором мигом растворился грозный рев многих тысяч глоток. И началась битва!

Первый же натиск ромеев сильно смял центр славянского войска.

У троих подруг, наблюдавших за битвой с крепостной башни, даже возникло ощущение, что враги вот-вот рассекут боевой строй русичей и прорвутся к воротам Доростола. Воины Святослава так стремительно подались назад, открыв широкую брешь в середине своего строя, что у стороннего наблюдателя могла возникнуть уверенность в решительном переломе в пользу ромеев в самом начале сражения.

Об этом в один голос радостно заговорили военачальники конных отрядов, окружавшие Цимисхия. Василевс наблюдал за ходом битвы с небольшой возвышенности в тылу своего войска.

– Гляди, государь! Хваленые русы бегут под натиском твоего доблестного войска! – с широкой улыбкой молвил Давид Куркуас, шурин Цимисхия.

– Полнейший успех, государь! – вторил ему Феодор Лалакон, предводитель «бессмертных». – И часа не прошло, как наши воины смяли русов!

– Мы даже не успели ввести в сражение наши отборные отряды, – вставил Апсевд, сын Давида Куркуаса.

– Я знал, что так и будет! – воскликнул Анемас, начальник императорской паратаксии, в которую входили юноши из знатнейших семей Царьграда.

Цимисхий тем не менее хранил молчание, никак не реагируя на восторженные возгласы своих приближенных. Приложив ладонь к металлическому козырьку шлема, Цимисхий вглядывался в звенящее железом месиво из многих тысяч бойцов, щуря глаза от слепящих лучей восходящего солнца.