Для того, чтобы армию или какие-то ее части на это подвигнуть, нужна полноценная политическая организация, которую надо в этой армии разместить. И это должна быть мощная и эффективная организация. И не просто организация, а тайная организация. Причем такая, которая не только раскачает контингент (то есть соединит идеологию и организационную деятельность), но и направит его нужным образом (то есть добавит к рассмотренным компонентам деятельности деятельность собственно оперативную).

Однако и это не все. Нельзя добиться успеха в подобного рода затеях, не осуществляя параллельно с идеологической, организационной и оперативной деятельностью еще и деятельность собственно игрового характера. Хотя бы простейшую — то есть ту, которая называется «раскол элиты, которую надо уничтожить». Еще это называют «разводка» или…

ИЛИ КАЧЕЛИ.

Анализ румынских событий показывает, что существенной предпосылкой к успеху разгрома румынских чекистов стал именно раскол самих чекистских элит, сложная игра этих элит против своего руководства, противоречивость позиций самого руководства. И весь тот климат, который не позволял состояться мобилизации, одновременно претендуя на жесткость. Но что такое элитный раскол внутри некоего спецслужбистского комьюнити с политическими претензиями? Как он устроен? Какова его тонкая структура? Как он функционирует?

Все эти вопросы в сущности и побудили меня к написанию этой книги. Все, что я делал до сих пор, — общая часть исследования. Оставаясь в рамках общих рассуждений, я не раскрою тему. И потому пора переходить от методологии к применению метода.

Вот уже много лет я начинаю день с прочтения информационных сводок и развернутых комментариев к оным. Каждое утро на мой стол ложится пухлая папка разнокачественных материалов. Если вы делаете нечто день за днем на протяжении многих лет… Если вы это делаете с незатухающим интересом и достаточно дисциплинированно… Короче, у меня уже сложились особые отношения с этой папкой. Я чувствую, где именно — в конце ее, в начале или в середине — расположен важный для меня документ. Я чувствую, когда в папке есть что-то важное, а когда она, что называется, пустая. И я в каком-то смысле верю этим своим неформализованным ощущениям. Конечно, «доверяй, но проверяй». Ну, так я и проверяю. Но и доверяю тоже.

Не верьте никому из тех, кто долго и упорно работает с информацией, что отношения их с этой странной субстанцией являются сугубо формальными. В этих отношениях всегда присутствует особый привкус. Те, кто его не чувствует, просто не могут работать. А те, кто придает ему избыточное значение, быстро превращаются в психопатов и конспирологов. Задача как раз и состоит в том, чтобы пройти по лезвию бритвы. То есть сухо и рационально обрабатывать материал и при этом понимать, что материал-то тоже тебя, так сказать, немножечко «обрабатывает».

Короче говоря, в одно прекрасное утро мне на стол положили очередную папку и я вытянул из нее какую-то бумажку, в которой описывалась банальная история в духе нашего не вполне банального времени. Того самого, для описания которого я уже использовал цитату из «Иосифа и его братьев» («…Будем честны до конца и в ладу с современностью и продадим Иосифа»).

Когда я говорю, что выловленная мною бумага описывала историю в духе нашего времени, то я имею в виду именно наше — крайне скверное — время. То есть время, которое любую историю превращает в занудный сказ о том, «кто, сколько, у кого» и так далее. Подчеркну еще раз, что меня в принципе не интересует, «кто, у кого, как, когда и сколько». Потому что если этим начнешь интересоваться, то опаскудишься или свихнешься. Ибо окажется, что «все, у всех, постоянно». И, что главное, на любом поприще.

Бумажка, которую я выудил, повествовала о том, что именно происходит на мебельном поприще. А происходило на нем то же, что и на любом другом поприще. И потому я должен был отбросить бумажку и начать читать следующую. Но я ее не отбросил. У меня не было никаких рациональных оснований для этого. А иррациональные были. Они состояли в том, что я выудил из папки именно эту бумажку.

Ну, выудил и выудил. Я же не стал созывать совещание, требовать, чтобы меня посвятили в нюансы мебельных операций. Я только сделал где-то пометку и положил бумажку в ящик письменного стола. А на следующий день я прочитал ее снова. Потом опять. Потому что какое-то шестое чувство подсказывало мне, что речь идет не о мебели. То есть в буквальном смысле слова речь шла именно о ней. Но к буквальному смыслу слова все не сводилось.

Шел 2000 год. Несколько месяцев назад прошла инаугурация В.Путина. Страну лихорадило в предчувствии крупных и крупнейших скандалов. В воздухе пахло перераспределением реальной власти и собственности. На кону стоял вопрос о нефти, газе и много о чем еще. Мебелью больше… Мебелью меньше… Какой у меня был резон обратить на это внимание? Но я обратил внимание. Я стал почему-то наблюдать за этим самым мебельным салоном «Три кита» и даже зашел в салон, благо по дороге. Салон как салон… Хорошая мебель… Соответствующая публика… Все в духе нашего времени.

Нет, я не стал перестраивать свою жизнь и деятельность под мебельный салон «Три кита». Но «китовая» тема застряла в моем сознании. Может, еще и потому, что меня киты волновали с раннего детства. Не мебельные, а настоящие. Земля вот стояла на китах, согласно какому-то мифу. Опять же — Моби Дик. Опять же — киты бизнеса. «Чудо-юдо, рыба-кит»… В позднесоветском фильме по рассказам О’Генри пелась не лишенная иронии песенка, которую я почему-то запомнил:

Летит земля в пространстве утлой лодочкой.

Но молим мы, ловцы и рыбаки:

«Сглотни наживку, попадись на удочку,

О чудо-юдо, чудо-рыба-кит!»

Те три кита — основа мирозданья.

Запомните навеки их названья.

Один — азарт, политика — другой,

А третий кит — конечно же, любовь.

Есть три кита,

Есть три кита,

Есть три кита —

И больше ни черта.

Почему-то мне показалось, что устроители мебельного начинания имели в виду и эту песенку. Но, в конце концов, — что особенного? Где торговля, там и маркетинг. Выбрали люди хорошее название. Оно застряло у меня в голове, и ладно. Так я подумал и постарался выкинуть из головы влезшую в нее мелкую мебельную историю.

А потом… Потом — началось.

Что именно началось, об этом чуть позже. Вначале — о том, чем закончилось. И закончилось ли? В многократно приводимых мною многоканальных схемах есть узел под названием «трансдисциплинарная сборка».

Проблема подобной сборки (иначе — «сводки», то есть сведения воедино) — одна из наиболее сложных и жгучих для науки в XXI столетии. Количество научных дисциплин стремительно увеличивается. Возникают новые и новые стыки между дисциплинами. Эти стыки надо чем-то заполнять. Иначе исчезнет какая-либо целостность. А без нее наука может превратиться в бесконечный лабиринт, по которому будет тоскливо блуждать сошедшее с ума человечество.