— Их огромное количество, господи, нам на погибель!

Пока плыли, Саша расспрашивал планериста, правда, пока еще без подробностей — не тот был момент:

— Как вы оказались здесь, месье…

— Анри. Анри Лерой, судовой электрик.

— Очень приятно! — Саша с чувством пожал новому знакомому руку.

— Я занимался парашютным спортом… Парапланы, знаете… Как-то раз поднялся ветер, и меня унесло далеко, в Пуант-дю-Ок. А там… Я даже не понял, где оказался! Какие-то средневековые строения, убогие люди, разбойники… Я думал, что сошел с ума. Особенно когда увидел Марсель… Массилию. В числе других рабов разбойники привели меня туда продавать. Потом привезли в Рим, а уж тут я сбежал — к тому времени уже немного говорил по-латыни, точнее, на каком-то варварском диалекте, римляне меня понимали плохо. Долго жил с нищими. Повезло, встретились нормальные люди, спросили, что я умею. Нужно было как-то зарабатывать на хлеб. Я не хотел стать вором или наемным убийцей и вот придумал…

Александр улыбнулся:

— Понятно.

— А как здесь очутились вы?

— Примерно так же, как и вы, месье Лерой. Впрочем, это сейчас не важно. Куда важнее другое: у нас с вами есть шанс отсюда вырваться!

— Господи! Неужели?! Но как?

— Скоро узнаете, месье Лерой, обещаю вам, скоро. Смотрите-ка! С чего тут такая толпа-то? Вас ловят?

— Хм… Не думаю, чтоб так быстро. Мобильной связи здесь нет.

И действительно, народу на набережной было очень много — и все как-то не по-хорошему возбужденные, орущие. Хевдинг прислушался:

— Долой! Долой цезаря! Цезарь оставил нас варварам! Он больше не цезарь… Вон он, вон он! Смотрите! Смерть предателю! Смерть!

Возбужденная толпа быстро пришла в неистовство. Немногочисленная императорская свита была сметена в миг. А преторианцы просто расступились, словно им и не было никакого дела до своего повелителя! Предали!

— А, собака, бежать задумал? Бей его! Гвардия с нами!

Полетели камни.

— Может, нам стоит высадиться в каком-нибудь более спокойном месте? — задумчиво пробормотал Лерой. — Скажем, за тем мостом?

— Толпа туда и бежит, — заметил Саша. — Тащат кого-то. Неужто своего несчастного императора? Ой-ой-ой!

Он вдруг привстал, заметив на мосту знакомых… Корнелия, Марка, Оффу Лошадиную Челюсть, Гислольда… Да и остальные, похоже, ошивались где-то поблизости. Вот они куда решили прогуляться, черти!

Толпа вдруг завыла, и в Тибр полетели кровавые ошметки, еще недавно бывшие императором Петронием Максимом.

— Цезаря больше нет! — ликовала толпа. — Аве, цезарь!

— Высади нас на том берегу, — внимательно посмотрев на мост, попросил лодочника Александр. — Кажется, туда зачем-то побежали мои хорошие друзья.

— У вас здесь есть друзья?

— Ну а как же? Эй, лодочник, правь! Вот тебе еще монета.

— Как бы они не захватили лодку…

— Нужна им твоя лодка! Правь и ничего не бойся.

— Как скажете, господин.

Выбравшись на набережную, хевдинг первым делом осмотрелся и, заметив в толпе своих, рванул к ним, не забыв обернуться и прокричать:

— За мной, месье!

А толпа явно за кем-то гналась, без особого, впрочем, успеха.

— Вон туда, туда он побежал — к Свайному мосту!

— Нет, к Аврелиевой дороге.

— К садам Цезаря, я точно видел!

— Парни, давайте разделимся. Мы — к мосту, вы — к дороге, а вы — к садам. Только не убивайте сразу, у этого типа должно быть немало золота!

— Нам — туда!

Махнув своему спутнику рукой, хевдинг побежал за своими. Кричал, конечно, да те не слышали: кругом все орали.

Вот на пути появились яблони, сливы, густые кусты акации и дрока, еще какие-то деревья, кажется, ивы…

— Да тут целые заросли! — неожиданно засмеялся Лерой. — Вряд ли кто-то кого-то поймает.

— Поймают, они упорные. Только вот хотелось бы знать: кого и зачем? Тсс!

Александр вдруг явственно услышал неподалеку, в кустах за оврагом, сдавленный крик и тотчас же рванул туда, рискуя сломать себе шею.

Выскочив на небольшую полянку, замер: у раскидистой ивы, заслоняя собой двух плачущих женщин и девочку-подростка, стоял высокий светловолосый мужчина в изодранном алом плаще и золоченом панцире поверх кольчуги. Левой рукой воин крепко ухватил за шею какого-то мальчишку, правой же вдавил в его шею кинжал.

— Стойте! Позвольте моим людям уйти, иначе я…

— Убивай, — нехорошо прищурился Гислольд. — Мы этого парня и вовсе не знаем. Нет, — с насмешкой на устах он обернулся к Фредегару, — вы только посмотрите: схватил невесть кого и что-то от нас хочет! Ха-ха-ха!

Гислольд смеялся не зря и отвлекал на себя внимание воина: неподалеку, за кустами акации, уже раскручивал свою секиру Оффа Лошадиная Челюсть. Сейчас ведь метнет!

— Эй, постойте-ка! — Убрав меч в ножны, Александр выбрался на поляну.

— Хевдинг! — радостно улыбнулся Гислольд. — А мы тут… прогуливались.

— Да видел… — Саша махнул рукой и обернулся…

И вздрогнул… Он!!! Не слишком-то Ингульф и изменился: все то же худощавое лицо, сверкающая гневом синева глаз, смешной вздернутый нос…

— Ты бы отпустил паренька.

— Нет! Я уже сказал! Пусть раньше спокойно уйдут мои.

— Пусть уйдут, — согласился хевдинг. — Только, может быть, им и не нужно слишком торопиться. А ты, молодой человек, прежде чем хватать людей, сначала бы поинтересовался их именами. Или…

— Зачем мне его имя?

— Или закатал бы ему левый рукав… Оффа! Положи секиру!

— Рукав? — Взгляд воина вдруг стал каким-то растерянным. — Почему мне так знаком твой голос? Кто ты?

— Ты рукав-то закатай!

Ингульф молча исполнил просьбу… Татуировка на левом предплечье подростка была хорошо видна. Штурвал, обвитый лентами с якорями и надпись «Тобариш».

— О боже!!! Как тебя зовут, парень?

— Его зовут Эльмунд. Эльмунд, сын Ингульфа! Твой сын!

— Что… А ты… Господи! Ты… Ты… Этого не может быть!

В изумлении выпущенный из руки кинжал полетел в траву.

— Почему же не может? — Широко улыбаясь, хевдинг распахнул объятия. — Ну, здравствуй, брат!

~~~

Уже к вечеру войска Гейзериха вошли в город, особого сопротивления не оказавший. Варвары растекались по улицам жаждущей богатства и крови толпой; впрочем, богатства они жаждали куда больше, чем крови.

Быстро подавив редкие очаги сопротивления, варвары врывались в дома, грабили, убивали, насиловали женщин, что-то жгли, ничуть не превосходя в жестокости всех прочих завоевателей. Когда Аларих брал город в 410 году, творилось все то же самое, а крови лилось куда больше — куда организованней было и сопротивление. А сейчас… Император убит, а его супруга Евдоксия — об этом все знали — сама пригласила вандалов. Так что стоило ли сопротивляться? И кого защищать? Людей, предавших своего императора? Или он предал их первым?