– Он каждый день пишет тебе, – с грустью ответил Доместик. – Ты не отвечаешь.

Она швырнула телефоном в Доместика.

– Где он пишет?! Найди мне хоть одно сообщение! Я, наверное, ослепла! Я не отвечаю, подумать только! Тем более, логичнее позвонить мне! Чтобы удостовериться, что я живая!

– Ты не отвечаешь. Он боится звонить, – Доместик подобрал телефон и положил его на столик. – Как и ты боишься ему написать, заливая в себя алкоголь.

– Да, – пробормотала Она. – Да. Точно. У меня белая горячка. Алкогольный делирий.

Она распахнула створки бара. Достала бутылку, схватила со столика стакан из-под воды. Наполнила стакан наполовину.

– Хватит пить, – мягко сказал Доместик. Он не поднимался с пола, спокойно наблюдая, как Она металась по комнате.

Она с отвращением делала большие глотки и подняла указательный палец, жестом остановив Доместика. Поставила стакан и зажала ладонью рот. Восстановила дыхание.

– Не могли мы тебя выдумать! – прерывисто ответила. – Семеныч никогда бы не сказал: «Хватит пить». Он, наоборот, сказал бы: «Пей, если охота. Делай, что хочется!».

– Тебе уже давно неохота. Ты просто не знаешь, чем отупить свой обеспокоенный разум, не так ли? – Доместик с легкостью поднялся на ноги и подошел к Ней. Чуть наклонился и прошептал Ей на ухо: – Ты не ожидала, что попадешь в человека, и назад пути не будет? Эгрегор – ангел – демон – человек – Катенок… Кто же ты теперь?

Она переменилась в лице, резко отдернулась, почувствовав, что на секунду теряет сознание.

– Я сама по себе! Понятно? – глаза Ее сверкнули совсем по-кошачьи. – И тебя – нет!

Она схватилась за ручку двери.

– Телефон! – Доместик взял со столика аппарат и бросил Ей. Она поймала его одной рукой и со злостью захлопнула за собой дверь.

* * *

– Первый!

Первый озирался: Второго он слышал, но обнаружить не мог. Лишь легкие знакомые вибрации указывали на то, что рядом кто-то есть.

– Что? Я здесь, – Первый обеспокоенно пытался присоединиться к еле уловиму излучению Второго.

– Я, находясь в Ребенке, не вижу Доместика.

– Я не понимаю тебя.

– Его в отеле нет, – излучение передернулось слабым раздражением Второго. – Будучи в теле Ребенка, я его не вижу!!! Пустое место.

– Как это?

– Вот так. Думай скорее, что это может быть. Выкладывай мне свои гипотезы, теоретик. Иначе мне не справиться с тем, чего для меня не существует. И быстрее, пожалуйста. Я чувствую приближение чего-то нехорошего.

– Так. Так, – запаниковал Первый. – Что это может быть?

– Ну?

– Не сбивай! Так. Так.

– Это надолго, – Второй монотонно загудел разочарованием.

– Все. Она его первая увидела? Тогда так. Если эгрегоры могут существовать в любых формах, а сами себя не видят, то есть не представляют, то…

– Ну же? – нетерпеливо спросил Второй.

– То они существуют исходя из чьего-то представления. Она могла его представить только Семенычем, вот поэтому Доместик и явился к Ней в образе Семеныча. Семеныч для Нее – любовь. Мика – эгрегор любви. Вот Она и видит любовь – человеком, которого любит.

– А я? То есть, Ребенок? Почему я вижу пустое место?

– Помнишь, Мика сказал: «я свое из тебя забрал?». Нет в тебе любви. Поэтому ты и не видишь ее. Не видишь Мику.

Далее от Второго кратко и эмоционально послышалась человеческая нецензурная брань.

– А как же остальные? Владелец яхты видит Доместика, – сопоставил факты Второй.

– Тут сложнее. Единственное объяснение, которое мне кажется верным – эгрегор в низшем мире существует далее в той форме, в которой его увидел самый первый человек или любое другое существо. Вроде того, что у людей – единое информационное пространство, и они оттуда берут представления. Она его представила так. Мика обрел форму. Эта форма отпечаталась во вселенском пространстве, и остальные люди бессознательно считали ее.

– Попроще! – взмолился Второй. – Она его так нарисовала? И все так и будут видеть?

– Да, – подтвердил Первый.

– Стой. Так Катенок не случайно стала кошкой? Ее так представил Семеныч?

– Выходит, – растерялся Первый.

– О-о-о, – застонал Второй. – Что же все так сложно?

* * *

До вечера Она ревела в своем номере, чувствуя, как разрывается сердце, и не понимая, что с Ней творится. Словно часть Ее тела находилась где-то далеко от Нее и не имела возможности вернуться обратно. Она физически ощущала пустоту внутри тела, будто Ее в нем не было. И в то же время, Она чувствовала, что это тело накрепко держит Ее внутри себя, насильно не выпуская наружу. Хотелось разбить голову или разъединить мышцы, чтобы вылезти из кожи…

Когда с балкона потянуло вечерней прохладой, Она встала и привела себя в порядок. Спустилась вниз.

Взяв в баре коктейль, Она прошлась до бассейна.

– Что ты за мной ходишь? – Доместик взрогнул и развернулся. Она стояла перед ним. – Я спрашиваю, зачем ты так похож на него? И ходишь тут, как он! И дышишь тут! И всякие небылицы рассказываешь! Может, в номер поднимемся? Придумаем что-нибудь интереснее шторма или облачков на небе? А?

– Тебе надо поспать. Ты ведешь себя неадекватно, – твердо сказал Доместик.

– А ты? Ты адекватно себя ведешь? Я тебя больше не выдумываю! Исчезни с глаз моих! Сейчас же! И из этого отеля исчезни! А не то… Не то, – Она подбирала слова для более существенной угрозы. И, не найдя подходящих, бессильно выкрикнула: – Убирайся вон!

Она выплеснула остатки коктейля в траву и стремительно направилась в сторону открытого бара, где играла музыка. Доместик нервно зашагал по слабоосвещенной дорожке парка, потом развернулся и пошел обратно к бассейну.

Она оглянулась, поднимаясь на веранду. Доместик тут же приостановился, ловя Ее взгляд. Но Она сердито развернулась в сторону клуба, где начиналась ночная дискотека.

«Еще ходит тут, как Семеныч!» – Она со злостью послала проклятье в сторону оставшегося на улице Доместика и подошла к стойке бара.

Рядом тут же оказался араб…

Он сыпал комплиментами и не позволял Ее бокалам опустошаться. Она не помнила, как они покинули клуб. Араб тянул Ее все дальше и дальше от отеля, рассказывая по дороге шутливые истории. Она, смеясь, шла за ним босиком, держа в одной руке снятые босоножки, а в другой – бокал, стараясь не расплескать жидкость, и удивлялась, почему так темно, куда делись все лавочки, и отчего трава мокрая.

Когда они оказались в пустынном городском саду, расположенным за территорией отеля, араб остановился и снял очки. Безжизненные глаза смотрели на Нее.