Та к получилось, что когда в 96-м году братья встретились снова, Заур увидел другого Джамалудина, и больше всего в этом другом человеке Зауру понравилось то, что Джамалудин глубоко и искренне поверил в Аллаха.

Заур не знал, как это произошло: на войне тот, кто не становится ближе к дьяволу, часто становится ближе к богу. Но факт был тот, что вместо надменного мальчишки, хулигана, главной вещью в мире считавшего свой кулак, перед Зауром был совсем другой человек, душа которого обрела железный позвоночник веры, и больше поэтому не могла ни ползать, ни кланяться. И хотя этот, новый, Джамалудин был куда опасней и беспощадней прежнего, – старый Джамалудин не боялся ничего, даже смерти. А новый боялся Аллаха.

В Джамалудине было много такого, что пугало Заура. В его вере было много наивного, и более образованный и светский Заур порой болезненно вздрагивал, услышав от него совсем уже какую-то простонародную глупость. Но Заур видел, что без веры его брат превратился бы в заурядного бандита, и он каждый вечер благодарил Аллаха за то, что брат его молится и держит уразу.

Но после роддома это стал другой человек, который верил в другого Аллаха.

Джамалудин и раньше молился пять раз в день, но он почти никогда не вставал к утренней молитве и не ходил для нее в мечеть. Теперь, во сколько бы он ни лег, будильник поднимал его на рассвете, а когда наступало время молитвы, Джамалудин прерывал любую встречу.

Он и раньше по возможности держал уразу, но после роддома он постился весь Рамадан. Потом он стал держать уразу два месяца; в прошлом году он держал ее три месяца, и еще по четвергам.

Джамалудин никогда не был охотник до греха, не считая, конечно, гордыни, драк и войны. Но теперь понятие греха расширилось невероятно. Заур знал, что его брат за последние четыре года ни разу не переспал с проституткой, не выпил ни грамма спиртного, и когда как-то раз в Москве их позвали на встречу в ресторан, где на стойке бара между зажженых огней танцевали девочки, Джамалудин развернулся и сказал по-аварски: «Я подожду в машине». Он и в самом деле просидел в машине все три часа встречи. Чиновник, с которым ужинал Заур, решил, что это – его водитель.

Джамалудин не только больше никогда не пил – он фактически вынудил Заура продать водочный бизнес. По правде говоря, Заур не очень возражал: к этому времени водкой занимались все, и в первую очередь сыновья президента, дефицит спирта исчез, и надо было либо вкладывать деньги и организовывать бизнес по-новому, либо продать его.

Потом были проститутки: люди Джамалудина стали вытаскивать проституток и их клиентов из машин, а машины жечь. Проституток крышевали два грека; греки вздумали возмущаться. Греков застрелили, а проституция в Бештое практически закончилась.

Потом была капитальная драка у мечети. Джамалудин со своими людьми был в Торби-кале, и вечером они, разумеется, пошли помолиться. Возле мечети стояли какие-то студенты. Юбка одной из девушек показалась Джамалудину слишком короткой, и он сделал замечание. С Джамалудином было двое, студентов было пятнадцать, и кавалер девушки неосторожно решил, что сила на его стороне. К тому же он был кандидатом в мастера спорта по боксу.

Ничего бокс не помог. Последствия драки урегулировала смешанная комиссия из Заура, ректора института, президента соседней республики, и двух воров в законе.

Два месяца назад Джамалудин ехал по Бештою, и ему не понравилась реклама сотовой связи: девочка на плакате была полуголой. Джамалудин приехал в офис к рекламщику и прочел ему лекцию по эстетике; рекламщик вздумал хихикать, и ему пришлось проглотить свое «хи-хи» вместе с собственными зубами. Рекламу сняли через полчаса.

Следующей остановкой было казино. За казино, в отличие от водки, Заур очень обиделся. Граница Чечни была в десяти километрах, чеченская элита лопалась от федеральных денег и жила с ощущением приставленного к виску ствола, и казино, по сути, было вип-клубом, в который приезжали со всех концов Кавказа, как раньше приезжали к Зауру в ресторан. Оно придавало мэру провинциального Бештоя столь недостававший ему межрегиональный статус.

Заур знал, что движет Джамалудином. Его брат был уверен, что роддом был послан ему Аллахом в наказание за грехи; и что его оставили в живых для того, чтобы эти грехи искупить. Заур был рад, что его брат со своими людьми торчит в горах, охотясь за дичью, из которой они потом стряпали блюдо мести на плитах Бештойского кладбища. Но Заур знал, что рано или поздно Джамалудин спустится с гор и обнаружит, что Аллах много еще чего от него требует.

Самое тревожное в истории с трейлером и автобусом было то, что Джамалудин абсолютно не чувствовал за собой вины. Он не слушал старшего брата, который пытался объяснить ему, что еще пара таких выходок, и Джамалудин своими руками добьется того, о чем всегда мечтали Аслановы – экономического краха Бештоя. Он уперлся, как танк. И только то, что вся республика хохотала, пересказывая историю о том, как элитные волкодавы Бештоя сбежали из автобуса с бабами, удержало Джамалудина от каких-то новых глупостей.

О том, что будет следующим после казино или трейлера со стиральным порошком «Дося», Зауру даже не хотелось думать. Заур понимал, что список того, что его брат считает грехом, немногим короче аналогичного списка Бен Ладена.

Об одном Заур думал с облегчением: он понимал, что Джамалудин никогда не присоединится к людям Арсаева. У них были слишком серьезные разногласия по вопросу роддома.

* * *

Со времени создания Антитеррористического Центра и здание Центра, и самого Адама Телаева охраняли очень хорошо. Это было бы странно – не охранять антитеррористический Центр в республике, где раз в неделю то обстреливают блокпост, то взрывают «газик».

Вокруг здания Центра «Т» было целых три линии обороны. Во-первых, блокпост с мешками с песком и вкопанным бронетранспортером; во-вторых, служба охраны президента, а, в-третьих, собственно сотрудники центра, то есть – республиканский СОБР.

На следующий день после того, как Адам Телаев раздавил нос Гамзату, служба охраны президента перестала охранять Центр «Т». А еще через два дня приказом министра МВД Чебакова республиканский СОБР был отобран у центра и вновь переподчинен напрямую МВД республики.

Адам был очень недоволен. Он обзвонил своих новых друзей и потребовал их прислать охранников, но новые друзья Адама, которые просто толпой ходили за ним с тех пор, как он стал главой антитеррористического ведомства, все куда-то подевались. Он позвонил своим старым друзьям, но они не ответили на звонки. Рассказывали даже, что Адам позвонил Джамалудину Кемирову и пригласил его возглавить новый республиканский СОБР, но Джамалудин только рассмеялся в трубку. Совершенно достоверно было известно, что Адам позвонил своему старому товарищу Шамилю Салимханову, и снова обещал ему не только амнистию, но и погоны. На это Шамиль ответил:

– Я приду с моим братом и оторву тебе голову.

Вот прошло еще два дня – и девятого апреля к зданию Антитеррористического центра в самом сердце Торби-калы подъехали джип и микроавтобус с вооруженными людьми.